Халява для раззявы
Шрифт:
Как только за девушкой захлопнулась дверь Макс спросил:
– Ну? Смотрел?
Если честно, у Филимона совсем вылетело из головы, что в его сумке лежат журналы. И возможно один из них… Он принес из прихожей свою сумку и дрожащими руками стал выкладывать их на стол. С особой тщательностью они стали перелистывать журналы. Одновременно начали и одновременно закончили – пусто, ничего. Оставался последний.
– Д-давай, т-ты, я н-не могу, – пододвигая журнал к Максиму проговорил Филимон.
Максим
Филимон обхватил голову руками и застонал от отчаяния.
– Ну, Фил, брось. У нас еще куча журналов впереди. Мы все равно его найдем.
– Нет, никогда. Даже если мы его найдем, у нас его отберут. Я знаю. Я невезучий. Я все несчастье приношу и тебе принес. С самого рождения так, меня чуть в роддоме не уронили, потом чуть младенцем не украли, потом имя дурацкое дали… Меня никто не любит,… я никому не нужен… Я…
– Ну почему же, если посолить… – произнес Максим.
– Чего посолить…?
– Ну, я это, в том смысле, что я тебя люблю, если посолить… – Максим едва сдерживал улыбку.
До Филимона дошел смысл шутки и он расхохотался.
– Ну вот и славно, истерика прекратилась, будем думать, что делать дальше. Как бороться с конкурентами. – произнес Макс, потирая пальцем ямочку на подбородке.
Филимон уже давно заметил, что именно таким образом Максим сосредотачивается, когда размышляет о чем-то важном и серьезном.
– Пора нам в психушку, давно пора. – задумчиво произнес он и вдруг громким голосом запел – Пора, брат, пора.
– Слушай, а как мы туда попадем? – поинтересовался Филимон.
– Очень просто. Ногами. Пойдем, пойдем и попадем. – съязвил Максим. – Если бы я знал как это сделать мы уже давно бы там были. Если честно, я как-то не думал об этом. Надеялся, что марка в этом журнале. А тут древнее индийское жилище – фиг вам.
– Вигвам, – на полном серьезе поправил друга Лоховский.
Максим уставился на приятеля с нескрываемым изумлением:
– Ну ты даешь. Ты с какой планеты на нашу Землю попал? Что, мультиков в детстве не смотрел?
Теперь настала очередь удивляться Филимону. Если честно, ему даже в голову не приходило, что Максим цитирует мультики. Как-то это все не вязалось с его мужественным, спортивным обликом. Ну там «Про Это», «Шоу для настоящих мужчин» – понятно. Но мультики?
– Какие мультики, – вздохнул Лоховский, – Меня с пяти лет в шахматный клуб записали, потом в математическую школу отдали, потом в клуб любителей физики и математике при университете. Не до мультиков.
– Вот это да! А я еще тебе про тяжелое детдомовское детство рассказывал, ты меня извини, я же не знал…
– Да ладно, – махнув
Максим немного смущенно произнес:
– У меня дома есть пара кассет, в качестве тонизирующих и антистрессовых, так что как выберемся отсюда – дам посмотреть.
Мир был восстановлен. Приятели разошлись по разным углам придумывать, как пробраться в психушку.
Сивухин быстренько перекусил и решил посетить музей. Теперь он знал, что круг охотников за сокровищем состоит из трех группировок: Лоховский с приятелем, Мерзеева с Михеичем, и он. Себя Константин тоже считал группировкой. И так, у него было одно преимущество: он знал о своих соперниках, а они не подозревали о его существовании. Это был козырь, которым Сивухин должен был воспользоваться. Костик достал из шкафа все тот же самый костюм, любезно предоставленный для этого приключение «Домом моделей Козябкина», кое-как привел его в порядок.
Глядя на свое порядком заросшее щетиной лицо, он решил побриться. Закрыв за собой дверь в ванной, Сивухин пошарил по полочкам соседей. Так, Козябкинский станок уже не брил, а драл лицо. Пора бы Козябкину станок сменить, о себе не думает, пусть хоть о других позаботиться. А вот станок Фильки Лоховского был еще ничего. Как в рекламе, бриться одно удовольствие. Сивухин без зазрения совести использовал чужую вещицу, Филимону оно теперь без надобности, а добро зря пропадать будет. Не экономно.
После бритья Сивухин побрызгал себя дезодорантом одной из соседок, забытым после приема душа.
Побритый, умытый, причесанный и благоухающий Сивухин стучал в дверь к Козябкину, отсыпавшемуся после ночной смены:
– Козяба, Козяб, дело есть, – открыв дверь проговорил Сивухин.
– Ба, ты че такой красивый, – поинтересовался трудящийся человек, поднимая всклокоченную, давно нечесаную голову от подушки.
Спал Козябкин уже сутки. Лицо его опухшее от сна и не только, помятое, с отпечатками пуговиц от наволочки являлось резким контрастом Сивухинскому лицу.
Сивухин, изобразив смущение, поделился с другом:
– Мы с Олимпиадой Октябриновной в музей идем. (Имя мнимой невесты всплыло само собой. Сивухин даже не знал, каким образом и откуда в его подсознании хранилось столь вычурное словосочетание, но Костик не мог не согласиться со своим подсознанием, что имя это было очень солидным. Такое же впечатление оно произвело на Козябкина).
– Эка, – восхищенно крякнул он, переваривая имечко. В его голове сразу же сложился образ дородной румяной, домовитой и главное состоятельной вдовушки. – Ну и как у вас? – подмигивая спросил он.