Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать
Шрифт:
— Поскольку речь идет об этом господине, то вряд ли ему потребовалось на это больше времени, — ответил Рист.
— Значит, в половине первого он был уже в вашем доме. Когда я вчера вернулся домой, я нарочно посмотрел на часы. Было без четверти двенадцать.
Рист, не понимая, взглянул на него:
— Без четверти двенадцать? Ну и что с того? Какое это имеет отношение к тому, что преступник проник в мой дом, находящийся далеко на Страндвейен, примерно через час после этого?
Профессор не обратил внимания на его слова и продолжал вслух
— Торбен Мильде должен был вернуться к себе в гостиницу примерно в то же время, а Лоренцо Хенглер немного позже, он живет дальше.
Профессор глубоко задумался.
— Нет, это невозможно! — воскликнул он. — Решительно невозможно!
Рист терпеливо наблюдал за кольцами табачного дыма.
— Я по-прежнему не понимаю, какое значение имеют все эти часы и минуты, — сказал он. — Может, и вы, господин профессор, имели удовольствие встретиться с нашим другом убийцей?
— Нет, — с отсутствующим видом ответил профессор.
— А Торбен Мильде? Или антиквар?
— И они тоже.
— Значит, вы думаете о чем-то совершенно постороннем, не о том, что я вам рассказал?
— Не совсем. Напротив, ваше сообщение в высшей степени заинтересовало меня.
Рист засмеялся:
— Вы говорите так, словно находитесь в каком-нибудь салоне, — иронично заметил он. — Ваша речь безупречна.
— Я только пытаюсь связать ваше сообщение кое с чем другим, — объяснил профессор.
— Очевидно, у вас появилась какая-то мысль, которая позволяет взглянуть на дело с другой стороны?
— Возможно.
— И эта мысль пришла вам в голову вчера в полночь?
— Допустим.
— Можно вас спросить, что это за мысль?
— Нет, — ответил профессор, — пока я еще не могу ничего вам сказать. Просто мне пришла в голову одна мысль, озарение, если хотите. Меня вдруг осенило, но не в результате какого-то события, а совершенно случайно. И прежде, чем я решусь сказать вам об этом, я должен все проверить, должен попытаться соотнести свою догадку с тем, что произошло в действительности.
— Какое необычное озарение!
— Просто невероятное! — Профессор улыбнулся.
— Значит, вы теперь едете в Мариелюнд, чтобы проверить свою новую гипотезу?
— Да.
— Где вы будете там жить?
— У лесничего, это мой старый друг.
Профессор Арвидсон написал несколько слов на визитной карточке.
— Вот мой адрес. Если будете посылать мне телеграмму, указывайте не мое имя, а имя лесничего.
— Так вы считаете, что здесь могут произойти события, которые потребуют, чтобы я известил вас телеграммой?
— Конечно, и вы сами поймете, когда будет необходимо срочно сообщить мне о происходящем.
— Торбен Мильде знает о вашем отъезде?
Профессор весь сжался:
— К добру это не привело бы, — ответил он.
Рист долго и внимательно смотрел на профессора.
— Хорошо, — сказал он наконец, — я вам телеграфирую, когда с Торбеном Мильде что-нибудь случиться.
Профессор промолчал.
— Торбен уехал? — спросил
— Да. Сегодня в девять утра он уехал в Швецию. Хенглер проводил его на пароход.
— Откуда вам это известно?
— Мне сказали в гостинице. Я этим специально поинтересовался.
С улицы донесся гудок автомобиля.
— Я заказал автомобиль, — объяснил профессор. — Мне пора.
— Разрешите задать вам один вопрос, — вставая, сказал Рист. — Я пытался понять, что заставило убийцу прийти ко мне нынче ночью, но так и не придумал ничего убедительного. Знаю только, что он приходил не затем, чтобы обокрасть меня…
— Нет.
— И не затем, чтобы меня убить.
— Нет, и не за этим. Иначе он бы убил вас.
— И не для того, чтобы запутать следствие.
— Конечно, это ему и не удалось бы.
— Значит, остается невероятное, фантастическое предположение, что он приходил ко мне исключительно для того, чтобы пережить нечто удивительное, испытать напряжение, которого не хватает в его скучном существовании.
— И вы в это верите? — спросил профессор.
— Мне трудно в это поверить, — ответил Рист.
— Вы должны учитывать, что мы имеем дело с крайне хитрым, бессердечным, холодным и расчетливым типом, который не знает, что такое жалость. В своем роде он художник и артистически пользуется наукой преступления. Но визит к вам нынче ночью был для него чрезвычайно рискованным. Практически, он поставил на карту свою жизнь. Он делает такие ставки только там, где может выиграть. Будьте уверены, он не сомневался, что его поступок принесет ему определенную выгоду.
— Помилуйте, какая же ему от этого может быть выгода?
— Ну, например, этому человеку было крайне важно между половиной первого и двумя ночи находиться в вашем доме.
— Вы хотите сказать, что ему было важно находиться в определенное время в определенном месте?
— Да, чтобы это доказывало, что он не мог в это время быть в другом месте.
— Я снова вспомнил, как вы рассчитывали время, — начал Рист, но его прервал новый гудок автомобиля.
Профессор протянул ему руку…
… Никто не умел так предаваться безделью, как Рист, когда он был в хорошем настроении. Он словно светился праздностью, заражая ею всех и вся. В такие минуты вокруг него все замирало, ничего не случалось и только пустые, зачарованные часы текли сквозь его сознание. В тот день Рист был особенно расположен к такому времяпрепровождению. Он будто испытывал отвращение к своей службе и хотел показать городу свое истинное лицо. Рист демонстрировал свое безделье, не нежась в шезлонге или в гамаке, а, напротив, показываясь повсюду, где люди были заняты беседой, спором, танцами или флиртом, ему было важно явить всем такое безделие и безразличие, какие укрепили бы славу его неподражаемого сплина, это была Нирвана лени посреди большого, шумного города, представленная с таким изяществом и холодным высокомерием, которые отталкивали от себя любую непредсказуемую неожиданность или сенсацию.