Хамелеон
Шрифт:
— Не может быть, что у нас с тобой одновременно начался кризис среднего возраста…
— Нет, черт побери! — прервал его Джон. — Это продолжается уже несколько лет. — Он умолк, мысленно подводя итоги. — Но пожалуй, ты прав, дружище.
— В чем?
— Пришло время перемен, — Джон осушил стакан. — Я до смерти устал от политики и от той ерунды, которой занимается наш банк. Я не уверен, что мне по душе то, во что меня превращает Нью-Йорк. Пора двигаться дальше.
Делбой кивнул.
— Есть какие-нибудь мысли на этот счет?
Джон на мгновение задумался, затем сказал,
— Раз уж об этом зашла речь… Делбой, есть определенные вещи, о которых нельзя говорить никому.
Заинтригованный Делбой пододвинулся ближе к Джону и весь превратился в слух.
— Так!.. Это уже выглядит поинтереснее, чем мои намерения вернуться в Оксфордшир.
— Если я соберусь уходить, то мне бы хотелось получить кое-какой дополнительный капитал. Как тебе известно, для нас с тобой единственный способ заработать деньги — это получить премиальные. Именно здесь я и собираюсь попытать удачи.
— Тут у тебя передо мной преимущество. Я наглухо завязан с премиями, которые начисляются по итогам работы всей нашей проклятой конторы, так что от меня самого мало что зависит. Ты же в гораздо большей степени контролируешь свои доходы. В этом я тебе всегда завидовал.
— Дел, все мы понимаем, что в распределении доходов в нашем бизнесе нет никакой справедливости, однако ничего не поделаешь.
— Это должно повысить мое настроение? Но ты совершенно прав. Вернемся к насущным делам. Что ты замыслил?
— Мне хочется устроить чего-нибудь вроде последнего натиска. Учитывая то, что этот год стал для нашего банка самым успешным за последние несколько лет, касса премиальных должна быть полна под завязку. У моего отдела соотношение доходов и убытков довольно неплохое, но мирового пожара я не раздул. Если честно, последние шесть месяцев выдались совершенно скучными. Ничего сногсшибательного за мной не числится.
Джон немного помолчал и продолжил:
— Как ты сам знаешь, на протяжении последних двух месяцев облигации непрерывно падали. В настоящий момент их стоимость выглядит очень привлекательной. Лично я сомневаюсь в том, что они опустятся еще ниже. Достаточно будет слабого толчка, чтобы они резко взлетели вверх. Нужно только создать нужную атмосферу. Лучший момент трудно себе представить.
— Ты прав. На рынке вовсю хозяйничают «медведи», и последнее снижение котировок заставило призадуматься всех серьезных игроков, — согласился Делбой.
— Совершенно верно. Расклад для быстрой покупки крупного пакета долгосрочных акций близок к идеальному, но мне нужно что-то действительно значимое. Есть только одно место, где можно получить немедленный результат в секторе государственных бумаг…
— Аукцион, — прервал его Делбой.
— В самую точку, — кивнул Джон. — На торгах будет выставлен пакет десятилетних облигаций стоимостью около пятнадцати миллиардов долларов. Моя задача состоит в том, чтобы взять в свои руки столько, сколько я смогу.
— Но ты же знаешь не хуже меня, что благодаря той заварушке с Джозефом Джеттом, [12] случившейся несколько лет назад, ни одному покупателю не разрешается забирать
— Это правило мне хорошо известно. Тем не менее я намереваюсь завладеть всем пакетом.
— И как ты собираешься такое проделать? — с искренним любопытством спросил Делбой. — Никто не позволит тебе провернуть такой финт. В противном случае то же самое начнется на всех остальных крупных аукционах. Тот игрок, в чьих руках находится основной пакет, контролирует весь рынок.
12
Джетт Джозеф — сотрудник компании «Киддер и Пибоди», в 1990–1994 годах занимался спекуляцией государственными казначейскими облигациями. После того как его махинации были раскрыты, Джетту пришлось выплатить солидный штраф и ему было запрещено впредь работать на финансовых рынках.
— Согласен. Но я хочу получить контроль над процессом всего на пару дней…
— И этим «процессом» будет попытка правительства Соединенных Штатов залатать огромный дефицит в собственном бюджете? — Делбой старался осмыслить истинные масштабы замысла своего друга.
— Оно самое. — Джон усмехнулся, тоже поражаясь своим грандиозным планам. — А правила можно обойти. Начнем с того, что один крупный сговорчивый клиент также возьмет свою долю, что позволит мне вдвое упрочить мое положение.
— Джон, я все понимаю, но речь идет о пакете «десятилеток» стоимостью от трех до четырех миллиардов долларов. Потребуется клиент, готовый пойти на серьезный риск. Согласись, старина, деньги очень большие.
— Нет, Дел, ты ничего не понял. Наш банк гарантирует покрытие убытков британскому клиенту, который согласился принять участие в игре. На самом деле от него мне нужно только название. Весь процесс будет завершен меньше чем за два дня. На следующей неделе не ожидается публикации никаких существенных экономических показателей, поэтому я без проблем выброшу облигации на замкнутый, уравновешенный рынок.
— Да, но даже если иметь на руках облигации на десять миллиардов долларов, останется еще пять свободных миллиардов, так что тебе все равно не удастся установить полный контроль над рынком.
— Вот тут в игру вступишь ты, поскольку мой план не совсем чистый.
Делбой просиял.
— Дело становится все интереснее. Поделись, что у тебя на уме.
— Хорошо. Облигации выглядят такими слабыми, словно падать дальше им особенно некуда. Так что мне нужно будет лишь чуточку подтолкнуть их вверх сразу же после аукциона.
— Как ты собираешься это сделать?
— Помнишь то дело с ДСУК в сентябре девяносто восьмого?
— Ты еще спрашиваешь! Разумеется, помню. Ты тогда как раз оказался на коне.
— Совершенно верно. Слухи о предстоящем крахе ДСУК ходили повсюду еще за несколько дней до объявления банкротства. Когда их наконец услышали, рынок государственных бумаг словно взбесился, долгосрочные облигации взлетели выше крыши.
Делбой кивнул.
— Вижу, к чему ты клонишь, но все пока слишком приблизительно. Каким боком сюда попадаю я?