Хамелеонша
Шрифт:
Немного успокоившись, я потерла лицо и заставила себя собраться с мыслями. Скоро здесь будет королева, и лежащий на полу Годфрик со знатной ссадиной у виска совсем не похож на счастливого новобрачного. Остаётся молиться, чтобы назавтра он ничего не вспомнил, а головную боль принял за последствия невоздержанных возлияний. Мало ли что человеку примерещилось в таком состоянии… Скажу, что споткнулся на входе.
Поднявшись на дрожащих ногах и заперев дверь, я приблизилась к нему и, немного покружив, подхватила под мышками. До чего же тяжелый! С виду худой, но по ощущениям тащу мраморную статую! Сделав несколько
Всеми правдами и неправдами мне удалось втащить его обратно на кровать. Сделав последнее усилие, я упала рядом, хватая ртом воздух и приходя в себя. Волосы почернели: личина в процессе возни сползла. Главное, чтобы Годфрик сейчас не очухался: на правдоподобную ложь меня уже не хватит… Отдышавшись, я снова поднялась, проворно стянула с него штаны и откинула покрывало. Теперь последнее: вынула подрагивающими пальцами из мешочка шарик, едва не лопнув его раньше времени, положила на кровать, глянула на Годфрика и одним ударом кулака размазала по простыни.
Едва успела это сделать и обтереть пальцы, как снаружи раздались шаги, и в дверь тихонько постучали два раза, а потом после паузы ещё два. Я подбежала, распахнула створку и втянула королеву за руку в комнату.
— Вы спятили! — сдавленно охнула она, таращась на меня.
— Это произошло только что, — пояснила я, сообразив, что она имеет в виду личину, — он меня не видел.
Голубые глаза, казавшиеся в свете масляной лампы болотными, перебежали на распростертого на постели Годфрика и чуть расширились.
— А с ним что?
— Перебрал вина, уснул. Сразу после того, как мы… как он… — изобразив смущение, я ткнула в испачканные простыни. — Годфрик как раз слабо шевельнулся и что-то промямлил, не открывая глаз.
— Ясно. Быстро, помогите мне раздеться!
Она всё ещё была в моем платье, но надела поверх раздобытый где-то передник, а волосы спрятала под каль, что неожиданно изменило её практически до неузнаваемости. Теперь, когда каскад пышных белокурых прядей не отвлекал внимания от лица, черты казались проще и мягче. Я торопливо избавила её от одежды, стянула с себя сорочку через голову и приготовилась накинуть на неё, когда заметила, что она пристально меня рассматривает. Внимательный взгляд скользнул от кровоточащей губы к ногам, и она брезгливо покосилась на Годфрика. Опустив глаза, я увидела у себя на внутренней поверхности бедер следы от пальцев, которые скоро превратятся в синяки. Судя по всему, на шее они тоже имелись. Но королева так ничего по этому поводу не сказала и сделала мне знак повернуться.
— Теперь ваш черед, поднимите руки.
Она помогла мне облачиться в припрятанное в сундуке платье и застегнуть рукава на пуговицах. В обычное время я себе такого не позволяла. Не хватало ещё, чтобы приняли за доступную.
Вернув мне мой наряд и выглянув за дверь, королева махнула, давая понять, что путь свободен. Я уже переступила порог, когда она поймала меня за локоть:
— Запритесь сегодня.
— Что?
— Запритесь на засов и, что бы ни случилось, никому не открывайте, — выпалила она и отпрянула, потому что в этот момент Годфрик застонал, приходя в себя.
Дверь
9
Накатила страшная слабость не только от недавнего нервного потрясения, но и от отдачи. Сегодня я удерживала личину на грани физических возможностей, чего делать нельзя. Ещё чуть-чуть и могла надорваться. В нашей семье такое уже случалось — прабабка так и не оправилась, повредилась рассудком. Я и сама не была уверена, что по-прежнему в своем уме: мысли осыпались старой штукатуркой, кожа горела, а в ушах противно дребезжало. Перебирая руками по стене, я дотащилась до комнаты и ввалилась внутрь, как недавно Годфрик. Заметив на постели тень, вскрикнула, но тут же зажала себе рот ладонью, различив Людо.
Он вскочил, вмиг оказался рядом и стиснул мои плечи.
— Ты в порядке?!
— Да, — выдавила я. — У нас получилось…
И с облегчением полетела в темноту….
А очнулась уже сидящей на кровати, с подоткнутой под спину подушкой, видя низко склонившегося надо мной брата. Он хотел убрать мои волосы с лица, но пальцы замерли на полпути. Слишком поздно сообразив, в чем дело, я попыталась прикрыться, но он развел руки и отодвинулся, рассматривая меня: разбитую губу, наливающиеся синяки… Взгляд скользнул ниже, и я инстинктивно свела бедра, прижав подол.
Людо медленно встал, глаза стали пустыми.
— Я его убью, — произнес он тусклым отстраненным голосом, что в случае брата указывало на последнюю стадию бешенства. — Он тебя…
— Нет, — выпалила я, подавшись вперед, и схватила его за руку. — Ничего не было. Я его опоила.
— Врешь!
— Хорошо, вру, не опоила, а оглушила.
Он моргнул, и я рассказала все, как было. Опустив, конечно, тот момент, когда лежала, заголенная, уткнувшись лицом в покрывало, в ожидании насилия. Сказала, что ударила кубком сразу, как поняла, что план с сонным вином провалился.
— Думаешь, он не вспомнит?
— Надеюсь. Он был страшно пьян.
Пояснения забрали остатки сил, и я вновь откинулась назад, прислонившись затылком к восхитительно-прохладной стене.
— Пожалуйста, просто помолчи со мной.
Людо сел обратно, привлек меня к себе и прижался губами к виску.
— Всё хорошо, теперь всё хорошо, — твердил он, покачиваясь вместе со мной и гладя по голове.
Его слова подействовали, и вскоре я почувствовала, что проваливаюсь в зыбкую дымку дремы, предвестницы сна. Сна, который надеялась больше никогда не увидеть. Я забылась в объятиях Людо, а очнулась в трофейной нашего замка, ощущая на себе другие руки и запах восковницы и дыма. Подняв глаза, встретилась с серыми льдинками.
Гость сказал, что все, что я знаю, неправда: мой дом на самом деле цел, а родители живы, и он не делал того, в чем я его обвиняю.
— Видишь, — обвел он рукой залу, — все на месте, не так ли?
Я оглядела комнату, знакомую до последней трещинки на стене, мельчайшей заклепки на щите, и сердце радостно подскочило.
— Ты можешь прийти сюда в любой момент, во сне этот замок всегда будет существовать. Так какая разница, что в том, другом мире, его нет? Тот мир хуже, в нем много боли и грязи, любимые уходят слишком рано, и все получается совсем не так, как хотелось бы.