Хан Хубилай: От Ксанаду до сверхдержавы
Шрифт:
К наступлению 1260 года за одной хитростью немедля следовала ответная, гонцы носились туда-сюда галопом через степь и Гоби, возя послания, а двое претендентов в великие ханы соперничали, добиваясь преимущества, словно они и их сторонники были всего лишь фигурами на огромной шахматной доске. Ариг-буга пытался собрать курултай, чтобы тот избрал его великим ханом, но это не сработало. Намерения Ариг-буги исказить правила были настолько очевидны, что несколько царевичей не откликнулось на приглашение. Тогда тот попробовал другую хитрость, умоляя всех срочно прибыть, чтобы оплакать старшего брата. Находившийся на тот момент в Пекине Хубилай понял, что если приедет, то сам влезет в западню, и принялся тянуть время. Он заявил, что его воины только что вернулись из похода, и им нужен отдых. Но не успели гонцы Ариг-буги уехать, как Хубилай послал за теми войсками, которые возглавлял Мункэ перед тем, как умер. Куда они делись? Очевидно, были убраны с дороги
К этому времени наступила весна. Ариг-буга, недавно прибывший в летнее стойбище в Алтайских горах на западе Монголии, понял, что не может больше ждать, но не рискует отправиться в Каракорум — наверное, потому, что тот находился в пределах досягаемости для армий Хубилая. Он собрал тех князей, каких смог, добился провозглашения себя великим ханом и отправил во все стороны гонцов, провозглашающих, согласно Рашид ад-Дину, что Хулагу, Берке (новый правитель Золотой Орды в южной России), нынешний правитель Чагатайского улуса в Центральной Азии и прочие чингисиды дружно согласились возвести Ариг-бугу в великие ханы. Сообщение завершалось словами: «Вы не должны обращать внимания на речи Хубилая».
Хубилай был разгневан. Это был прямой мятеж, не столько против него лично, сколько против обычая, согласно которому нового великого хана выбирало собрание из большинства царевичей-чингисидов. Кроме того, это была прямая ложь. Ханы Персии и Золотой Орды не прибывали в Монголию и в любом случае являлись сейчас злейшими соперниками, которых разделяли как религиозные, так и территориальные споры. Хулагу и в самом деле отправился было в Монголию после смерти Мункэ, но катастрофа при Айн-Джалуде заставила его повернуть обратно. Берке обратился в ислам, чтобы лучше править своими мусульманскими подданными, Хулагу же убивал мусульман тысячами. И оба этих князя, настроенные один про-, а другой антимусульмански, притязали на территорию, которая сейчас называется Азербайджаном. Когда Хулагу вернулся, желая спасти то, что еще можно, Берке воспользовался слабостью своего двоюродного брата для объявления войны. Так какова же вероятность, что столь лютые соперники сойдутся на одной кандидатуре в новые великие ханы?
Ариг-буга сам себе поставил подножку. Хубилай был не единственным, кого разгневала его наглость. Князья и полководцы, не откликнувшиеся на приглашение Ариг-буги, собрались у Хубилая. Чтобы спасти империю, можно было сделать лишь одно: провозгласить себя великим ханом с той законностью, какая только возможна.
Однако это нельзя было проделать вполне законно, так как потребовалось бы полное собрание в Каракоруме, обуздать которое он был пока не готов. Поэтому в начале мая 1260 года тех, кто поддерживал Хубилая, созвали на церемонию в Ксанаду. [26]
26
Таков порядок событий в изложении Рашид Ад-Дина. Другие источники утверждают, что избрание Хубилая состоялось первым, а сразу за ним последовало избрание Ариг-буги. Однако это не имеет особого значения, поскольку первенство тут никак не влияет на суть вопроса. (Прим. авт.)
Баланс сил с обеих сторон был равным. Хубилай мог рассчитывать на Хулагу, но Хулагу был занят, отбиваясь от Берке. Кроме того, Хубилай мог опереться на ресурсы северного Китая, который он попытался сделать максимально надежным тылом, издав воззвание, указывающее на его достоинства: он собирается править с добротой и любовью, снизит налоги, накормит голодных, будет чтить предков, в общем, будет всем, чем надлежало быть насквозь китайскому императору. Последовал вихрь приказов, устанавливающий учреждения в китайском стиле. По рекомендации своего китайского советника Ван О он дал своему правлению девиз Чжун Дон, «Умеренное Правление». Некоторые ученые полагают, что это было сделано, дабы провозгласить прокитайский мандат Хубилая, создав связь между его правлением и оракулом двухтысячелетней давности — «И Цзином» («Книгой Перемен»).
На мой взгляд, этот исторический фрагмент четко высвечивает тот выбор, перед которым стоял Хубилай. Корни его были в степи, и все же у него имелись китайские владения; он участвовал в завоевании севера и части юга и нацелился завоевать остальное. Теперь он находился в городе, построенном в китайском стиле посреди степи, и собирался провозгласить себя императором — но чего именно? Монгольской империи? Китайской империи? Чтобы разобраться, как лучше всего с этим управиться, ему требовалась помощь. Но он, насколько нам известно, не стал призывать к себе монгольских шаманов [27] , читающих судьбу по бараньей лопатке, а вместо этого обратился к китайскому знатоку, умеющему гадать по «И Цзину».
27
Правильнее называть их просто прорицателями. (Прим.
«И Цзин» занимает уникальное место в китайской культуре. И конфуцианцы, и даосы находят в нем отражение своей философии. По сути, как наверняка знал от своих советников Хубилай, «И Цзин» означает течение жизни, символизированное как Путь Воды или Дао, по которому, если мы только сможем правильно прочесть символы, можно увидеть, что грядет в будущем, а что минуло и завершено. Корни этой в высшей степени сложной системы гадания, вобравшей в себе мифы, символы, ритуалы, ландшафты, иероглифы, язык и многое другое из присущего людям, уходят в прошлое пятитысячелетней давности — до царства Шан, до бронзового века, до появления письменности. Ее сложность и (как сказали бы некоторые) мудрость росли с каждым минувшим веком. Она входила в канон Шести классических книг, составляющих основу всякого обучения. Все, от императора до уборщика улиц, советовались с ней во времена перемен и принятия решений, особенно в критические моменты, когда Небесный Мандат выпадал на новую династию, поскольку «Книга Перемен» позволяла проникнуть умом в незримый мир, куда отбрасывают тени события мира вседневного. В зависимости от уровня вашего скептицизма или доверчивости «И Цзин» — либо весьма впечатляющий образец бессмыслицы, либо нечто, полное поразительных истин. Как в огромной и сложной чернильной кляксе, в «Книге перемен» можно узреть свои самые тяжкие проблемы и обнаружить самые поразительные озарения. В наше время многие говорят, что это, выражаясь словами Юнга, метод зондирования подсознательного, помогающий сквозь шум соперничающих мыслей прорваться к принятию решения. Вся трудность в том, как понять, что именно она говорит; тут-то и подключаются знатоки.
Сказанное Хубилаю было именно тем, что желал бы услышать любой китайский император.
Представьте себе Хубилая, который в своем новом дворце мучается, пытаясь понять, что же ему делать. Он знает, что должен каким-то образом предъявить права на трон. Более того, он обязан утвердить свои претензии, дав девиз своему правлению и вводя тем самым новый календарь, как поступали все китайские императоры. Но следует ли ему делать это здесь? Сейчас? И какой девиз избрать?
Мудрец готовится дать рекомендацию при помощи 50 стеблей тысячелистника, которые сложатся в одну из гексаграмм, а из нее, в свою очередь, будут выведены Суждение, Образ и Комментарий. Дело осложняется тем, что мудрец говорит по-китайски, а Хубилай — нет. Все идет через переводчика. Каждую из шести линий, образующих гексаграмму, нужно создать, комбинируя случайные решения, ритуальные акты и сложные числовые преобразования. Все это, не забывайте, делается ради понимания перемен. Один стебелек отложен в сторону (я так и не смог выяснить, почему; наверное, чтобы создать нечетное число). 49 оставшихся стеблей делятся на две произвольных кучки. Повинуясь древним правилам, Хубилай медленно перемещает стебельки из одной кучки в другую и из кучки в руку, до тех пор, пока между пальцев его левой руки не окажется либо девять, либо пять стебельков. Эти стебельки откладываются в сторону, и им придаются новые цифровые значения. Проделывает он это трижды. Затем три выбора интегрируются, давая окончательную цифру. Та, в свою очередь, означает либо прерывистую, либо неразрывную линию, которая, в зависимости от цифры, претерпит или не претерпит дальнейшее преобразование. В данном случае это линия «молодая ян» — положительная, непрерывная, не претерпевающая дальнейших изменений. Шесть раз он повторяет эту процедуру, производя шесть горизонтальных линий. И смотрите — все шесть линий одинаковы! Эта гексаграмма самая первая в освященном временем каталоге: Цянь, «Созидание».
Данная гексаграмма весьма благоприятна: порыв к созиданию исходит от Неба. Она состоит из двух триграмм, обе из которых называются Цянь. Это удвоение представляет собой действие. Поэтому весь знак являет собой первозданную мощь, силу Неба, созидательное действие как божества, так и его земного подобия, правителя.
Хубилай знает о Небе, поскольку именно от монгольского Неба (или небесного бога Тенгри) его дед Чингис и получил санкцию на правление. Если Хубилай примет правильное решение и станет правителем, то унаследует эту санкцию, сперва как монгольский хан, но затем и как завоеватель мира, что будет включать в себя и власть китайского императора, который, конечно же, правит только благодаря Небесному Мандату. Не в этом ли заключается его судьба? И если так, как ему лучше всего достичь этого? Он ждет, сгорая от любопытства. Мудрец объявляет Суждение: «Созидание создает великий успех, достигаемый через настойчивость».
Могу себе представить внутреннюю реакцию Хубилая: «Это еще что такое?!»
Мудрец набирает побольше воздуха в грудь и старается объяснить. Когда кому-то выпадает такое предсказание, это значит, что успех придет к нему из первозданных глубин вселенной, и все зависит от его стремления к своему счастью и счастью других только одним способом, то есть от настойчивости в том, что является правильным. Один из атрибутов этого предсказания — слово, которое иногда переводится как «великий», но которое также означает «происхождение, отличный, изначальный, первый, высший». И слово это звучит как юань.