Хан с лицом странника
Шрифт:
— Нет ли у вас шила и дратвы? А то два раза чуть не свалился.
Седло и в самом деле было порвано, подпруга связана грубым узлом (такое ему выдали в крепости). Охранники, полдня проведя возле пленных, утомленные однообразием службы, и не зная, чем бы еще заняться, оживились, радуясь, что могут отвлечься, заговорили:
— Как ты вообще шею не сломал? Разве можно в дорогу с такой рваной подпругой пускаться. Был у меня дальний родич, так он тоже никогда за сбруей не следил. И что ты думаешь? Свалился с седла и на всем скаку — башкой о дерево. Столько и жил. — Пустился разглагольствовать
— Нет, уважаемый, ничего нет.
— Как же ты живешь? Ой, народ пошел, — и тяжело покряхтывая, ворчливый охранник отправился в глубь лагеря. Едигир не спеша обошел гнедого, осторожно достал небольшой нож и легонько ткнул острием в пах. Конь, не ожидавший от хозяина такого предательства, взбрыкнул задними ногами и с диким ржанием бросился бежать. Едигир упал на землю и завопил:
— Держи его! Держи! Ой, верно, взбесился! Убежит, как есть убежит! Как я без него буду! Он мне ногу повредил! — охранник взглянул на беспомощно барахтавшегося на земле незадачливого наездника и бросился, было, к нему на помощь, но тот лишь замахал руками, указывая на убегающего коня:
— Его поймай, а я уж отблагодарю тебя. — Воин посмотрел на шатер, где находились пленные, потом на Едигира и бросил на ходу:
— Не уходи никуда. Сейчас поймаю твоего дурного коня, — и бросился за ним. Едигир, не мешкая, подполз к самому шатру и громко спросил:
— Герасим, ты здесь?
— Здесь, — послышался сдавленный голос.
— Много вас тут?
— Около десятка человек будет.
— Нож с тобой?
— Со мной.
— Пусть тебе разрежут веревку и, как стемнеет, беги к нашим в лес. Скажи, чтоб начинали пальбу, а остальное мое дело.
— Понял, — отозвался тот, — а вдвоем с братом можно?
— Он еще здесь понадобится. Только темноты дождись. Все.
Вернулся охранник, ходивший за шилом, а вскоре и другой привел коня. Вдвоем они крепко отчитали Едигира за неосторожность, заглянули в шатер и убедились, что пленные все на месте. Едигир же принялся за ремонт упряжи, слегка прихрамывая, делая вид, что подвернул ногу.
— Смотри, кто это там еще? — спросил охранник, указывая на опушку леса. Едигир поднял голову и обмер: к шатрам направлялся Тугарин Кошкаров.
— Ну, я пойду, — проговорил он, кладя на землю инструменты, — спасибо за помощь, — и повел гнедого к реке, где по его расчету было самое удобное место для переправы. Он видел, как Тугарин беспрепятственно прошел к шатрам, встреченный Алачой-беком как старый знакомый, и сел рядом с ним. Едигир, спрятавшись за коня, внимательно наблюдал за лагерем.
Можно было налететь на охранников, порубить их и выпустить пленников. Но пока те выбираются из лагеря, их все равно поймают или убьют. Можно самому, переправившись через реку, пока его не хватились, скрыться в лесу и ждать темноты, чтоб потом напасть на охрану. Но его хватятся и, заподозрив неладное, удвоят посты. Оставшись в лагере, он неминуемо будет узнан Тугариным, а тогда не избежать смерти или плена. Выхода не было… Едигир незаметно пересчитал, сколько стрел осталось у него, поправил сбрую, подтянул подпругу. Надо было на что-то решаться…
Алача-бек все также увлеченно разговаривал с Тугариным, который
Наконец, когда мимо него бежал один из воинов, он окликнул его:
— Что случилось? Отчего шум поднялся?
— Русских в лесу заметили.
— Много?
— Пока не знаю. Может и много.
Поднявшаяся суета была как нельзя на руку Едигиру, и вскочив на коня, он подъехал к шатру с пленниками.
— Алача-бек велел привести к нему русских, — тоном, не терпящим возражений произнес он.
— А почему он тебя послал? — удивился тот, что постарше.
— Давай поворачивайся, шевелись, — крикнул Едигир, — выводи их.
Охранники обескуражено поглядели друг на друга и вошли в шатер. Едигир спрыгнул с коня и влетел туда вслед за ними.
— Вяжи их, — коротко приказал сбившимся в кучу мужикам, среди которых был и Герасим. Оказалось, что руки у всех освобождены от пут и оба охранника были тут же схвачены жаждущими свободы пленниками, вмиг оказались сваленными на землю и крепко опутанными.
— Ты с братом, — приказал Едигир Герасиму, — снимите с них одежду и оружие возьмите. Потом ведите остальных в лес. Если кто спросит, отвечу, что ведено перепрятать вас. Быстро!
Мужики на скорую руку сцепились один с другим веревкой, создавая видимость пленных, а Герасим и его брат спешно напялили на себя одежду накрепко связанных ими охранников.
— Не забудьте им рты хорошенько заткнуть.
— Это мы сейчас, — кинулся к ним Богдан, — а может, лучше прирезать их?
— Оставь, — Едигир не хотел крови, — они тебе зла не сделали.
— Но с Тугариным я все одно своими руками управлюсь, — зло прошипел Богдан, — он от меня никуда не денется.
— Успеешь еще. Пошли.
И они выступили из шатра, понуро опустив головы, как и положено людям, попавшим в неволю. Почти весь лагерь опустел. Все бросились в лес на поимку объявившихся русских. Лишь трое кашеваров суетились у казанов, отчищая их от остатков пищи.
— Куда ты их? — спросил один из них у Едигира.
— Алача-бек велел подальше в лес увести, — равнодушно откликнулся он, не поворачивая головы.
— А-а-а, — кашевар не проявил интереса, занятый своей работой. Едигир подвел мужиков к переправе через реку, которую высмотрел заранее, и направил коня в бурный поток, велев Герасиму держаться за седло и помогать остальным. Вода вскоре дошла коню до брюха, а потом и до седла.
— Как бы плыть не пришлось, — крикнул Герасим, погрузившийся в воду по плечи. Но через несколько шагов благополучно миновали середину реки и, тяжело отдуваясь, выбрались на противоположный берег. Мужики упали на камни, выливая воду из сапог, радостно улыбались, почувствовав вновь обретенную свободу. Едигир поглядел на противоположный берег, где копошились у котлов перепачканные в саже кашевары, и облегченно вздохнул.