Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование

Маршалл Майкл

– О чем? – спросила она.

Он поджал губы и посмотрел на ковер. Видно было, что папа устал. В щетине проглядывала седина. Когда она появилась? До того, как мама уехала? Ханна не знала. При маме он никогда не забывал побриться.

– Я не очень хорошо со всем этим справляюсь, – сказал он. – В смысле, с тем, что мамы… что мамы нет. Я стараюсь делать все, что нужно. В общем-то получается, да? У нас с тобой все в порядке?

Ханна честно кивнула. По большей части все было вроде бы в порядке, но, даже если бы и не было, она понимала, что спрашивает он не ради ответа. Взрослые часто так делали – говорили то, во что сами верили, но с вопросительной интонацией. Это означало,

что они говорят о чем-то важном, ну как-то так. Быстро начинаешь понимать, что отвечать на этот так называемый вопрос не нужно, точно так же как начинаешь понимать, что если ты девочка, то не нужно говорить мальчикам о счете в видеоигре, особенно если набираешь больше очков, чем они.

– Но… – Он умолк. Будто не знал, что сказать дальше.

– Тебе грустно, – сказала она.

Он удивленно рассмеялся:

– Ну да. И тебе тоже, я знаю. Все это, кхм… странно.

– Да, мне грустно, – согласилась она. – Но не так, как тебе.

– В каком смысле?

– Тебе по-плохому грустно.

Он поглядел на нее, закивал, и она очень испугалась, увидев слезы в его глазах. Она никогда не видела, чтобы папа плакал. Она знала, что жизнь – непростая штука, но если все так плохо, что у папы на глаза наворачиваются слезы, то, значит, все гораздо хуже, чем она думала. И ничего обыденного в этом нет.

– Я что-то не то сказала?

– Нет. Ты сказала очень умное. – Он шмыгнул носом, но плакать больше не собирался. – Мне нужно время… Во-первых, все вот это… – Он взмахнул руками, словно бы обводя дом, все, что в нем было, и то, чего в нем больше не было. – А еще… работа. Я торможу. Я бы справился с чем-то одним. А когда и то и другое вместе, то получается не очень.

Ханна знала, что папа зарабатывает на жизнь тем, что печатает для тех, кто в Лос-Анджелесе, помогает им сочинять истории. Она знала, что иногда это очень трудно, особенно потому, что, как она поняла из подслушанных разговоров родителей, почти все, на кого работал папа, были сволочами и идиотами, с творческими способностями комаров и нравственными принципами росомах. Эти слова папа произносил негромко, будто боялся, что его услышат за триста миль отсюда.

– В общем, тут дело такое, – сказал он. – Как ты смотришь на то, чтобы погостить у дедушки?

Ханна хотела немедленно согласиться, но смутно понимала, что делать этого не стоит.

– У дедушки?

Отец пристально смотрел на нее:

– Да.

– А почему не у тети Зои?

– Зои очень занята, – вздохнул он. – У нее намечается выставка, или перформанс, или что-то… ну, что-то такое. Вдобавок ты видела ее квартиру. Спать там можно только стоя.

Услышав старую шутку, Ханна привычно улыбнулась – то есть попыталась выжать улыбку. Сейчас все было иначе. Еще недавно не могло быть и речи о том, чтобы погостить у тети Зои. А теперь, очевидно, об этом подумывали, но в итоге мысль отвергли. Ханна тоже почувствовала себя отверженной.

– И мне кажется, что лучше погостить у него не пару дней, а чуть подольше.

– Подольше?

– Неделю. Или две.

Целых две недели?

– А когда?

– Завтра.

– А как же школа?

– Я уже поговорил с учительницей Джен. Она не возражает.

Ханна посмотрела на папу и поняла, что это неправда. Ну, не совсем правда. Да, конечно, он поговорил с учительницей. Нельзя забирать детей из школы без согласия центра управления полетом.

Лишь сейчас она вспомнила, что сегодня утром он отвез ее в школу пусть и небритый, но в приличных брюках и чистой рубашке – впервые за много дней не в обтрепанных джинсах, которые когда-то надевал только в выходные. Вряд ли можно забрать

ребенка из школы на две недели, если просто сказать: «У меня возникли трудности». Наверное, он сослался на какую-то командировку к росомахам, поэтому и оделся как в офис. Для взрослых очень важно все, что связано с работой. К работе относятся с огромным уважением. Иногда кажется, что с большим уважением, чем к детям.

– А ты у дедушки спросил?

– Да. Я разговаривал с ним вчера вечером. Точнее, отправил ему мейл. Там телефон не берет.

– А где он сейчас? Ну, в какой точке света?

Папа улыбнулся, на этот раз по-настоящему. Ханна сообразила, что уже давно не видела такой улыбки.

– В штате Вашингтон, – ответил он, будто говоря об обратной стороне Луны. – Бог знает почему. Но место там замечательное. По-моему, тебе понравится. Он говорит, что очень тебя ждет.

Как только папа упомянул о возможности погостить у дедушки, Ханне захотелось туда поехать. Она обожала папиного папу, а еще ее очень привлекала перспектива уехать из Санта-Круза и заняться чем-то другим, лишь бы не влачить обыденное существование. Она не стала выказывать своей радости, чтобы папа не подумал, что ей хочется с ним расставаться. А значит, пришлось сказать еще и следующее:

– Но я буду по тебе скучать.

Как только она произнесла эти слова, то поняла, что это чистая правда. Ужасная правда.

Папа сжал губы, как делал, когда сердился. Но глаза у него были не сердитые. Ни капельки.

– Я тоже буду по тебе скучать, – сказал он. – Но есть скайп и мейл, а потом, это ненадолго. А когда ты вернешься, все будет лучше. Обещаю.

– Ладно, – сказала Ханна. – А можно я сейчас посмотрю Нетфликс?

– Да, конечно, – разрешил он, потому что деваться было некуда.

– Ура!

Она вскочила, побежала в игровую комнату и включила телевизор. Пока загружалась программа, Ханна взглянула в гостиную и увидела, что папа все еще сидит на краешке дивана, сгорбившись и свесив голову. Ни лица, ни глаз было не разглядеть.

Папины плечи вздрогнули раз, другой. Будто он над чем-то смеялся.

Глава 4

Водитель остановил такси на обочине Али-Баба-авеню и обернулся к пассажиру на заднем сиденье:

– Вам точно сюда?

Старик молчал всю дорогу из Саут-Бич в Майами-Дейд, не поддаваясь попыткам Доминго втянуть пассажира в разговор. Хотя Доминго мог разговорить кого угодно. Он был отличным собеседником. И слушателем тоже, а это очень редкое умение; обычно он заводил беседы с пассажирами просто из желания что-нибудь рассказать и узнать, откуда они приехали и куда направляются, а вовсе не потому, что получал за это больше чаевых, хотя всегда принимал деньги с благодарностью.

Но этот пассажир… с ним почему-то ничего не срабатывало. Все замечания Доминго он оставлял без ответа, пребывая в неутомимом и громком молчании. Сейчас он, опустив на колени большие бледные ладони, смотрел на сумерки за окном.

– Да, – сказал он. – Именно сюда.

Доминго хохотнул:

– Ага. Если надо, чтобы вас ограбили или продали наркоту, которая наверняка отправит вас прямиком в больницу, то вам сюда. Тоже мне рай земной.

Пассажир протянул ему несколько купюр, демонстрируя, что поездка окончена. Однако же избавиться от Доминго было не так-то просто.

– Какого черта вам понадобилось в Опа-Локе? Вычитали на каком-нибудь дурацком вебсайте, что только здесь готовят вкусно и по-домашнему? Враки это все. Ну разве что сварят вам крысу в метамфетамине. Если вам хочется поесть, я знаю приличное заведение, там вас не накормят человечиной.