Ханна
Шрифт:
Впоследствии он удалит от себя одного из старших братьев, — по его мнению, недостаточно способного. Что же касается двух остальных, то одного из них он назначил контролировать поставки выше и ниже по течению от фабрики в Эври; другого же послал в Лондон за собственный счет, найдя ему должность клерка в Сити, с условием выучить английский и банковское дело. То есть повторить путь, пройденный им самим. Ханна предложила ему помощь в этом мероприятии. Марьян твердо отказался. Он показал ей свои личные счета ("Ханна, я никогда и ничего от тебя не скрываю, никогда, и я вплотную займусь своими личными делами только в том случае, если у меня будет свободная минута
Опять же с одобрения Ханны — а на самом деле по ее просьбе — он создает группу наблюдения и разведки и называет своих людей "хорьками". Вначале предполагалось, что они будут присматривать за институтами и магазинами. Но в дальнейшем сфера их деятельности расширилась. Именно благодаря "хорькам" удалось собрать досье на шотландцев и ван Эйкема.
Именно они забьют в июне тревогу, в то время как Полли тянет время, заставляя троицу ждать ответа от так называемого "работодателя" Ханны. Они сообщат, что ван Эйкем перешел в наступление не дожидаясь. Тайно.
Тайно, но значительными силами. То, что не удается взять в аренду, он покупает. Все самое лучшее — например, место на Вандомской площади в Париже, цена за которое заставила Ханну отступить. В полном секрете он начинает проникать во все жизненные центры Европы. Марьяну, который предлагает перейти в контратаку, Ханна отвечает, что на данный момент единственно возможное решение — ничего не предпринимать. Только наблюдать.
— Ханна, если ты их не остановишь, они разорят тебя.
— Я знаю.
Да, она знает это очень хорошо. Но как бороться с мужчинами, способными бросить на чашу весов 200–300 тысяч фунтов (по последним подсчетам Полли), не считая кредитов, предоставленных банками?
Марьян испытующе смотрит на нее.
— У тебя есть идея, Ханна?
— Нет.
Это почти что правда. Пока она не знает, как провести сражение. Но зато, кажется, раскусила ван Эйкема, нашла его уязвимое место. "Это тип мужчины, который хочет всего и сразу. Тогда, в "Ритце", он даже не посмотрел в мою сторону. Как же, станет он говорить о делах с женщиной! Скотина!"
Начало июля 98-го. Протянув даже больше, чем позволяли приличия, Полли Твейтс передает компаньонам ван Эйкема ответ так называемого "работодателя". Ответ отрицательный. Но он сдобрен откровениями относительно истинного владельца цепи институтов и магазинов: это не меньше, чем некий принц, который не может назвать себя. По секрету: он происходит по прямой линии от усопшего Георга III, то есть является кузеном Ее Величества королевы Виктории.
Распространяя эту наглую ложь, Полли следует указаниям Ханны, хотя относится к ним скептически: и она думает, что этого будет достаточно, чтобы вывести шотландцев из игры? Чтобы остаться один на один с ван Эйкемом?
Она никогда этого не говорила и не думала об этом. Она двинула вперед первую фигуру, ничего больше.
— И если наш голландец действительно нечист на руку, как я рассчитываю, Полли… Скрестите пальцы и молитесь.
В ответ он заявляет, что молится с того дня, как повстречал ее в Мельбурне. Молится страстно.
Проходят лето и осень 98-го. Рапорты Марьяна и его "хорьков" подтверждают одно: молчаливая экспансия ван Эйкема продолжается. Больше всего раздражает выбранная им стратегия: голландец ограничивается копированием. Марьян дуется на Генри-Беатрис. Почему, черт возьми, Ханна ничего не сделала, чтобы помешать английскому декоратору работать на ван Эйкема?
Весь смысл в этой последней фразе, и в глазах Ханны горит хищный, хотя и едва уловимый блеск. Марьян переминается с ноги на ногу, наконец качает головой.
— Кажется, я знаю, чего ты добиваешься, — произносит он наконец.
В ответ — молчание. Но он все понял.
— Только нужно, чтобы этот ван Эйкем сделал то, чего ты от него ждешь.
Ее серые глаза округлились.
— Он сделает это, Марьян!
Теперь она абсолютно уверена в своей победе.
"Лиззи, мои рассуждения были просты. В тот момент меня могли сломать, лишь украв мои идеи. Я подумала, что это и будет сделано, и мне стало чертовски страшно. Учитывая капиталы шотландцев, у ван Эйкема было достаточно денег для достижения этой цели. Но он хотел всего и сразу. Если бы у него хватило терпения не только для того чтобы найти для себя химиков, но и дать им поработать 3–4 года, я бы погибла. Я бы разорилась, в лучшем случае мне пришлось бы продать все…
Но, слава Богу, он оказался нечист на руку и жаден.
И в декабре 98-го года я поняла, что держу его на крючке".
Всего одиннадцать девушек, — сообщил Марьян в декабре 98-го года. — Две в Париже, три в Лондоне, остальные — в Берлине, Праге и Цюрихе. Половина — те, кого ты называешь косметологами, остальные — продавщицы. Он переманил их, указав в своем пригласительном письме, что гарантирует двойную оплату сравнительно с той, которую они получали здесь. Теперь они работают в качестве учителей для полусотни других.
— Ван Эйкем действует лично?
— Нет, через агента, некоего Уилфреда Миуса. У меня есть на него досье.
— Что они преподают?
— Все. Все, что проходят твои ученицы. Слово в слово, у меня есть тексты уроков.
— И как же ты их раздобыл?
Он заставил записаться в эту учебную группу свою сестру (одну из шести).
— Ах, Марьян.
Он не смеется. Этот бесстыжий плагиат является в его глазах простым и заурядным воровством. Более чем заурядным, поскольку в команде, которую готовит ван Эйкем, недостает человека, способного руководить.
— Разумеется, можно бы подобрать на этот пост мужчину. Но до сих пор ван Эйкем во всем копировал тебя, поэтому будет логичным предположить, что ему понадобится именно женщина. А опытную женщину не так-то легко найти. Хорошо бы… Он замирает и смотрит на Ханну. Чудо: он улыбается.
— Я понял, — говорит он. — Мы должны помочь ему.
— Именно, — отвечает Ханна.
Им остается договориться о кандидатуре.
Одна из центральных сцен этой драмы разыгралась несколько дней спустя. В ней столкнулись Ханна и Жанна Фугарил, директор института во Франции. Сцена была бурной (их споры вошли в поговорку, но этот был из ряда вон) и, что особенно важно, — публичной: ее свидетелями оказались не только служащие, но и многочисленные клиентки с улицы Риволи. Причиной ссоры послужила инициатива по открытию магазина в Монте-Карло, проявленная француженкой в обход своего патрона. Тон повышается, достигает холодной ярости, особенно после того как Жанна пригрозила вынести дело на суд "настоящих патронов" в Лондоне, которые все и решат.