Хаос: отступление?
Шрифт:
Мы направляемся к широкой дюне и взбираемся на нее, форсируя движимый ветром двигатель; спускаемся же по инерции, повинуясь силе тяжести. Песок фонтанами летит из-по шипованных колес. Мало-помалу песчаная пыль проникает внутрь корабля.
– Все хорошо, – говорю я. Но мы оба знаем, что это не так.
Через милю перед нами открывается кратер, который когда-то был озером Мид, крупнейшим в США искусственным резервуаром пресной воды. Я видел фотографии этого озера, индиго-голубого, с мягкими очертаниями берегов. Я всегда вспоминаю эти картинки, когда здесь проезжаю. А интересно, в те времена люди
Вся эта зона раньше принадлежала американским ВВС. К северу и востоку отсюда испытывались ядерные бомбы. Подземные тоннели здесь все еще радиоактивны. Для лаборатории я выбрал заброшенную военную базу, потому что она далеко от города и потому что начальство мне позволило это. Здесь сохранились ангары, а в некоторых по-прежнему стоят самолеты. Мы с Рексом любим вместе сидеть в старом «Би-2», выглядывая из кабины поверх его острого носа. Мы воображаем, будто летим.
Все свое время я провожу тестируя в лаборатории легкие и изящные костюмы для поверхности. Это требует креативных навыков уровня класса «А». Если бы я не соответствовал этим высоким критериям, меня давно бы комиссовали. Я давно перешагнул границу пенсионного возраста. Вероятно, в колонии я самый старый.
Мои костюмы должны защищать от песка, но одновременно быть достаточно пористыми, чтобы дышать. Ведь песчинка может достигать размера всего одного микрометра – всего на двадцать процентов крупнее, чем атом кислорода. Так что для ошибок у меня не очень много пространства. Если я плохо сработаю, у носящего мой костюм окажется пораженным мозг. Но я лучший дизайнер в колонии, почему мне и разрешено жить отшельником. Правда, каждые несколько лет меня переводят в город, где я инспектирую массовое производство. Но как раздражают меня люди? Жестокие условия, в которых они живут, ожесточили и их. Я же не хочу становиться жестоким. Возьмите Рекса: животные презирают людей. Но какой смысл жить в этом мире, еслим мы не можем защитить тех, кто слабее нас?
Рекс лижет башмак водителя, затянутый в майлар. Так он дает понять парню, что не представляет для него угрозы и уважает субординацию. Потом ложится и покашливает, прочищая дыхательный аппарат.
– Держите животное поближе к себе, – предупреждает водитель. – Почему он без костюма?
Чем нынче наполняют мозги этим из класса «С»?
– Собаки не могут носить костюмы. Кожа у них слишком пористая, и они могут задохнуться, – отвечаю я.
И продолжаю:
– Как мне вас звать?
– Никак, – отвечает он.
– Я буду звать вас Линдой, – говорю я.
– Я же мужского пола.
Класс! Прогресс!
– Тогда я стану звать вас Лайнусом Полингом. Это дважды Нобелевский лауреат. Он любил витамин «С», поэтому я буду искать для вас концентрат лимонного сока.
Лайнус презрительно ухмыляется. Я вижу это сквозь его плотно натянутый на тело песчаный костюм. Я смеюсь и решаю, что стану подначивать его всю дорогу. По крайней мере один из нас получит
Волны песка ударяют по корпусу корабля. Мы увеличиваем скорость. Я перестаю улыбаться. В воздухе ощущается электричество – приближается буря. Беда. Нужно было остаться дома и наплевать на приказ. Черт бы побрал этих начальников.
Надеюсь, нам повезет. Может быть, я выкарабкаюсь?
Нам не везет. К вечеру ветер достигает скорости в пятьдесят узлов. Ураган. Из ушей Рекса я выковыриваю кучи песка, а потом укрываю его с головой плотной марлей. Он мне вполне доверяет, а потому сидит спокойно.
– Не кусай марлю, – говорю я. – Она медицинская. Хорошая, хорошая собачка!
Вокруг кромешная темнота, и видны только носовые навигационные огни. Поднявшийся с поверхности песок блокирует обзор. Сверкают молнии, но разряды длятся недолго. И вдруг небо раскалывается вспышкой и мощным грохотом. С дюжину песчаных вихрей взметнулись над равниной, каждый три фута в ширину и шесть футов в высоту, но чудовищной разрушительной силы.
Один из них направляется прямо на нос нашего корабля. Я толкаю Рекса вниз и накрываю его своим телом.
Бах!
Волна песка пробивает пластик. Рекс пытается выпрыгнуть, но я привязываю его к креслу веревкой. Он пытается вырваться, веревка затягивается на его горле, из которого вырывается хриплый лай.
– Нам необходимо укрытие, – говорю я.
Лайнус включает двигатель на полную мощность, но корабль не прибавляет скорости, а только стонет и скрежещет. Мы тащимся вперед еще с полмили, делая все возможное, чтобы избежать столкновения с песчаными вихрями. Корабль уже не плывет, а ползет как червь. Сердце Рекса бьется в два раза быстрее обычного. К его лаю начинает примешиваться скрежещущий звук шестеренок, в которые попал песок и которые утратили способность поворачиваться синхронно.
– Остановите корабль, – говорю я.
Лайнус не обращает на меня никакого внимания. Он получил приказ, а класс «С» не способен к абстрактному мышлению.
– Возле Красного Камня есть станция, – говорю я. – Где-то в ста метрах к востоку. Если вы не остановитесь, я выпрыгиваю.
– Собака существо несущественное, – отвечает Лайнус.
Я отвязываю Рекса, встаю и пытаюсь сообразить, как мне прыгнуть с ним на руках, да еще не повредив ни себя, ни его. В этот момент Лайнус дергает за рулевое колесо и бросает якорь.
– Отлично, – говорит он.
Спускает и закрепляет паруса, хватает сумку с моими прототипами и выпрыгивает.
Мы с Рексом выпрыгиваем за ним.
Мы тащимся по каньону, образованному двумя рядами небоскребов. Ветер здесь гораздо сильнее и острее. Мы идем согнувшись под углом восемьдесят градусов. Песок бьет в нас с такой силой, что суставы хрустят от напряжения. Я крепко прижимаю скулящего Рекса, касаясь губами его теплой свалявшейся шерсти. Вокруг нас дома высотой до тысячи футов, с пустыми окнами и разбитыми неоновыми надписями, которые когда-то зазывали людей: