Хаос ШАРПА
Шрифт:
Французская атака на северном склоне прекратилась. В траве остались мёртвые, раненые, брошеные мушкеты; сама трава кое-где горела, подожжённая тлеющими пыжами. Уцелевшие отступили в долину, к дороге, ведущей в Амаранте. Одинокое дерево на склоне выглядело так, словно подверглось нашествию саранчи. Вниз по склону, громыхая, катился барабан. Сквозь дым Шарп видел французское знамя, но неясно, был ли это штандарт с орлом.
— Прекратить стрельбу! — скомандовал Хилл.
— Почистить стволы! — крикнул Шарп. — Проверьте кремни!
Французы вернутся. Обязательно вернутся.
Глава 9
Группировка
— И это, сэр, они считают подходящими патронами?!
Французы усиливали свою группировку в северной низине. Шарп считал, что им следовало бы разместить там мортиры, но пока орудий там не появлялось. Может быть, все мортиры находились на западной окраине Опорто для обороны от британского флота, и их невозможно было настолько быстро перевезти.
В северной стене прорыли дополнительные амбразуры. Двое солдат из Нортхемптонширского полка прикатили к стене пару огромных бочек для сбора дождевой воды и соорудили в воротах садового сарая заграждение, скрываясь за которым можно было вести огонь.
Харрис принёс Шарпу кружку чая, потом огляделся по сторонам и вынул из патронной коробки холодную цыплячью ножку:
— Думаю, вам это придётся по вкусу, сэр.
— Где вы это взяли?
— Нашёл, сэр, — неопределённо пожал плечами Харрис. — И вот ещё для вас, сержант.
Харрис вручил вторую ножку Харперу, затем вытащил для себя грудку, отряхнул от прилипших крупинок пороха и с жадностью вгрызся в мясо.
Только теперь Шарп понял, что ужасно проголодался, и цыплёнок показался восхитительным на вкус.
— Так откуда эта роскошь? — спросил он снова.
— Думаю, это должно было стать обедом для генерала Пэйджета. — признался Харрис. — Но он, наверное, потерял аппетит.
— Думаю, так оно и есть, — согласился Шарп. — Нельзя позволить пропасть такой хорошей курице.
Заслышав грохот барабанов, он посмотрел вниз и увидел, что французы снова строятся, теперь — только со стороны северного крыла семинарии. Кое-кто из французов теперь нёс лестницы, взятые, видимо, с разрушенных британскими снарядами зданий.
— По местам! — приказал он, зашвырнув обглоданную кость в сад. — Когда подойдут поближе, старайтесь попасть в людей с лестницами.
Даже если не брать во внимание его дальнобойные винтовки, он сомневался, что французы смогут подойти достаточно близко, чтобы приставить лестницы к стене сада, но лучше было подстраховаться. Большинство его стрелков использовало короткие
— Никогда не стрелял из винтовки, — признался Хилл.
— В точности так же, как из мушкета, сэр, — ответил Шарп, смущённый тем, что генерал выделил его из толпы солдат.
— Можно мне? — Хилл взял оружие из рук Шарпа. — Весьма красивое. По весу — почти такое же, как мушкет, — генерал задумчиво погладил приклад винтовки Бейкера.
— Прекрасная вещь, — пылко заявил Шарп.
Хилл прицелился вниз, под холм, притворился, что взводит курок и стреляет, — и вернул винтовку Шарпу:
— Хотел бы я испробовать эту штуку, но ведь, если я промахнусь, об этом вся армия станет судачить. И я от этого промаха вовек не отмоюсь.
Он говорил громко, и Шарп понял, что стал участником маленького представления. На самом деле Хилла не интересовала винтовка. Он хотел отвлечь людей от надвигающейся снизу угрозы, он весьма искусно польстил им, намекнув, что они умеют делать что-то такое, чего не может сам генерал, и сумел вызывать улыбки на лицах солдат. Шарп восхищался способностью Хилла завоёвывать словом сердца подчинённых, но он восхищался также и сэром Артуром Уэлсли, который никогда не стал бы делать ничего подобного. Уэлсли не обращал внимания на солдат, но они всё же дрались, как черти, стремясь увидеть на его лице выражение сдержанного одобрения.
Шарп никогда не тратил время и силы, переживая о том, почему некоторые родились, чтобы стать офицерами, а другим не повезло. Он сумел преодолеть препятствие, но из-за этого система не стала справедливее. И всё же жаловаться на неравенство — то же самое, что негодовать на то, что солнце слишком печёт, или ветер не туда дует. Неравенство существовало и будет существовать всегда, но Шарпа удивляло другое: что такие, как Хилли или Уэлсли, поднявшиеся до высоких чинов благодаря богатству и привилегиям, оказывались превосходными командирами. Не все генералы были хороши, многие оказывались откровенными бездарностями, но Шарпу обычно везло: его командиры знали своё дело. Шарпа не волновало, что сэр Артур Уэлсли был сыном аристократа и щедро оплатил свой путь по карьерный лестнице, что он был холоден, как адвокатское милосердие. Длинноносый мерзавец знал, как надо побеждать, а только это и имело значение.
И сейчас как раз предстояло разбить французов. Колонна, которая наступала под грохот барабанов, была намного больше, чем первая. Французы, уверенные в том, что они невидимы для британских пушек подбадривали себя громкими выкриками: „Vive I’Empereur!” В этот момент перед наступающей колонной, вызывав приветственные крики британской группировки, взорвался выпущенный из гаубицы заряд шрапнели. Британские артиллеристы стреляли вслепую, поверх здания семинарии, но получилось неплохо: после первого же выстрела среди шеренг наступающих французов установилась мёртвая тишина.