Характер и невроз

Наранхо Клаудио

Для обозначения и фиксации энеатипа VI Ичазо (как мы уже упоминали в предисловии) использует понятия «робость» и «трусость» соответственно.

Робость может рассматриваться как чувство беспокойной нерешительности или подавление действия ввиду наличия страха, но, если это так, тогда значение этого термина мало отличается от значения понятия «страх», которое я буду использовать для обозначения главенствующей страсти этого типа характера.

Однако, если мы будем использовать понятия «страх» и «трусость» для обозначения главенствующей страсти энеатипа VI, мы вынуждены будем при этом отметить, что - как в случае с гневом и другими эмоциями - это важное эмоциональное состояние не обязательно проявляется непосредственно в поведении. Оно может проявиться иначе, в виде сверхкомпенсации -

сознательной позиции геройских устремлений. Противопоставленное фобии отрицание страха по сути своей ничем не отличается от маскировки гнева чрезмерной мягкостью и контролем, а также маскировки эгоизма чрезмерной уступчивостью и других форм компенсации, демонстрируемых рядом характеров, в особенности некоторыми подтипами.

Более характерным, нежели страх или трусость, для многих личностей, принадлежащих к энеатипу VI, может быть наличие тревоги - этой производной страха, которую мы можем охарактеризовать как страх без осознания внешней или внутренней опасности.

Хотя страх и не относится к числу «смертных грехов», трансценденция страха вполне может стать краеугольным камнем истинных христианских идеалов в той мере, в какой она доводит Imitatio Christi (подражание Христу) до уровня несомненного героизма. В этой связи интересно будет отметить, как сместился христианский идеал от представлений первых христиан-мучеников до идеала, пронизанного отношением, которое Ницше критиковал, называя его «рабской моралью» (хотя в последнее время, по крайней мере в Южной Америке, церковь вновь стала героической, вплоть до мученичества).

В отличие от представления о добродетели древних греков (arete), где особо выделялось мужество, идеал христианского общества, как отмечал Ницше, предполагает чрезмерное послушание авторитетам и дисбаланс в пользу контроля Аполлона над экспансивностью Диониса.

Так же, как мы можем проследить деградацию в христианском сознании от мужества до трусости, можно говорить и о деградации в понимании веры и христианском мироощущении. В протоанализе вера рассматривается как психокатализатор, который можно представить себе в виде неких ворот, через которые возможно освобождение от рабства неуверенности, разительно отличается от значения этого слова в обычных религиозных рассуждениях, а именно - строгого следования набору определенных догм.

Как я собираюсь указать в психодинамическом анализе, непременный двойник страха, я думаю, может быть обнаружен в самоуничижении, самопротивопоставлении и самообвинении - превращении в собственного врага, - что, видимо, предполагает: лучше противостоять себе (присоединяясь к ожидаемой внешней оппозиции), чем встретить внешнего врага. Определение параноидального характера, приведенное в DSM-III, уже, чем понятие энеатип VI, так как последнее включает три разновидности параноидального мышления, которые предполагают различные способы преодоления тревоги. Еще одно определение - это фобический характер в психоанализе, отраженный в DSM-III как «избегающая» личность, а также в синдроме «зависимой» личности, хотя существует разновидность личности, в большей степени об- сессивная, обычно диагностируемая как смешанное расстройство личности - среднее между параноидальным и об- сессивным характером.

2. Предшествующие описания характера в научной литературе

В классификации личностей Курта Шнайдера нашему энеатипу VI соответствует образ фанатика, однако такое описание отображает не весь спектр этого характера.

Мы можем сказать, что параноидальный, или подозрительный, характер есть скрытая форма расстройства личности, которая в числе крайностей умственной патологии была известна уже Крепелину как параноидальная шизофрения. Касаясь изначально заложенного в характере параноидальных шизофреников мрачного восприятия, он отмечает ^[173], что, попутно с ощущением себя объектом враждебности и т.п., они обнаруживают в себе «сочетание неуверенности и чрезмерной переоценки собственного „я", которое проявляется в том, что пациент враждебно противостоит воздействию, побуждающему его бороться за жизнь и пытаться избежать этого воздействия посредством внутренней экзальтации».

Разделяемая сегодня многими

концепция параноидального характера обогатилась исследованиями и наблюдениями Фрейда по параноидальной шизофрении. То, что Фрейд говорит о последней, особенно в отношении дела Шребера, теперь рассматривается шире, как соответствующий характерологический синдром. Хотя немногие сейчас продолжают придерживаться сексуальной интерпретации паранойи как защиты от гомосексуальных отношений с одним из родителей, однако более полная интерпретация Фрейда нашла подтверждение в общем положении, что параноидальная ненависть - это защита от любви. Я думаю, что это утверждение можно считать справедливым, если мы рассматриваем такую защиту не как нечто направленное в первую очередь против инстинктивной или эротической любви, но как защиту, направленную против искушения обольстительной «любви через уступку», - защиту, которую в подрастающем ребенке порождает страх.

В то время как «слабая» (внешне трусливая) личность проявляет послушание по отношению к родительскому авторитету, а «обязательный или исполнительный» подтип соблюдает абстрактный принцип подчинения букве закона или же идеологическим установкам, «сильный» и фанатичный подтип подозрительного характера (часто определяемый как параноидальный) защищает себя от соблазна капитулировать настолько же страстно, насколько он является контрфобическим. Он защищен от сомнений, чувства неопределенности и нерешительности убежденностью «истинно верующего». В то время как в языке экспериментальной психологии весьма распространено такое понятие, как реакция «драчливость/бегство» (fight/flight reaction), полярность между «слабой» и «сильной» формами подозрительного характера относится скорее к убеганию/уступке (flight/surrender) дихотомии, которая присутствует также в поведении животных и знакома нам прежде всего по поведению собак (или волков): подставляя горло противнику, они тем самым выражают подчинение.

У Курта Шнайдера ^[174] мы находим описание сходного состояния личности, без упоминания о параноидальном характере, под определением «фанатик». Говоря о фанатиках, он отмечает, что их эмоциональность весьма ограничена и они могут показаться окружающим «холодными». У них отсутствует чувство юмора, и они обычно серьезны. Вероятно, они гордятся тем, насколько всегда объективны, рациональны и неэмоциональны.

Шнайдер также отмечает, что «все фанатично настроенные возмутители спокойствия имеют обыкновение придавать своим убеждениям „характер общественной важности", а также тенденцию опубликовывать эти фанатичные идеи в виде схем и программ. Если же по поводу идеи, которой придается слишком большое значение, кто-то высказывает свое собственное сомнение или же она становится предметом всенародного обсуждения, все усилия фанатика концентрируются на том, чтобы положить соперника на обе лопатки…»

В наши дни DSM-III рассматривает психологическое строение энеатипа VI под диагнозом параноидальная личность, исключая то обстоятельство, что описание этого синдрома в DSM-III дает представление лишь об одном из возможных вариантов трусливой личности, представленной на энеаграмме.

В DSM-III параноидальное расстройство личности охарактеризовано такой существенной чертой, как всеобъемлющая необоснованная подозрительность, а также недоверие к людям, сверхчувствительность и пониженная эмоциональность, которые не имеют отношения к другим умственным расстройствам, таким как шизофрения или любое другое параноидальное расстройство.

Миллон пишет ^[175]: «Личности с этим расстройством относятся к типу сверхбдительных, принимающих меры предосторожности против любой осознанной опасности. Они имеют обыкновение не признавать своей вины, даже если их действия имеют оправдание. Окружающим они часто кажутся сдержанными, скрытными, неискренними, замышляющими что- то недоброе. Они могут ставить под сомнение честность других, всегда ожидая от них какого-нибудь подвоха. По этой причине они также могут быть патологически ревнивы… Они во всем ищут скрытые мотивы и тайный смысл. Часто их посещают мимолетные идеи, связанные с восприятием другими людьми, т.е. что окружающие относятся к ним предвзято или же говорят о них гадости… Таким людям зачастую трудно расслабиться, они обычно выглядят напряженными и имеют тенденцию контратаковать, как только осознают наличие какой- либо угрозы…»