Харассмент
Шрифт:
– Почему, когда я проявляю сознательность, ты говоришь, что это звучит как отмазка? – возмутилась Инга.
– Потому что я тебя знаю. Если бы тебе чего-то хотелось, никакая работа бы тебя не остановила.
– Я знаю, чего мне не хочется. Мне не хочется проблем. А пока эта ситуация выглядит как проблема.
– Ну тогда не повторяй ее. Необязательно бухать со своим начальником ночью в офисе.
Инга скривилась.
– А у тебя как дела?
– Завтра еду к Даниилу на новоселье.
– Я вот чего не понимаю. – Инга хотела потереть глаз, но вспомнила, что он накрашен, и не стала. – Как ты умудряешься клеить больше мужиков в тиндере, чем я?
– Скромные ожидания,
Говоря это, Максим умудрялся выглядеть одновременно снисходительно и смущенно.
– Да твои ожидания едва ли не больше моих, – проворчала Инга. – А выборка вариантов – существенно меньше!
– Я просто не ищу любовь всей жизни. Повезет – значит, повезет. Не повезет – не беда. Ты, наверное, знакомишься с человеком и сразу думаешь, как будешь строить с ним отношения. А я знакомлюсь и думаю – если секс меня устроит, то все уже не зря.
– Ну и что этот Даниил?
Максим со скучающим видом пожал плечами.
– Он странный какой-то. Вот, например. Заказали мы на днях доставку, привезли еду – все в контейнерах, вилки-ложки. А он говорит: дай мне тарелку и нормальную вилку, я не могу так есть.
– Ну и что?
– Ну кто ест доставку из нормальных тарелок? Их же потом мыть!
Инга постучала пальцем себе по лбу.
– И ты еще говоришь про скромные ожидания! – сказала она. – Готов бросить человека потому, что он ему не западло мыть посуду.
– Ну ладно, – нехотя согласился Максим. – Может, это неудачный пример.
Самой изумительной особенностью Максима, по мнению Инги, было умение не ввязываться в спор. В то время как она была готова яростно отстаивать свое мнение по любому поводу, он, наоборот, с легкостью шел на компромисс. Инга не понимала, чего в этом больше: природной сдержанности, легкомыслия или любви к ней, Инге, но точно знала, что их многолетняя дружба не в последнюю очередь держится на этом счастливом качестве. В их паре Инга была грозой и огнем, а Максим – безупречным укротителем: он искренне ею восхищался, подпитывая самооценку, знал, как потушить любую ее вспышку, но при этом был достаточно тверд в суждениях, чтобы вызывать Ингино безграничное уважение.
Они познакомились на подготовительных курсах университета, с неимоверной скоростью сдружились, как умеют только подростки, а поступив на один факультет, и вовсе не расставались. Окружающие, разумеется, считали, что они встречаются, и Инга с удовольствием их эпатировала, отвергая подобные предположения, – приятно было свысока отвечать, что они друзья, потому что, представьте себе, люди могут быть просто друзьями! В глубине души она, однако, сама пребывала от этого в замешательстве. Она не испытывала к Максиму романтических чувств, но полагала, что уж он-то обязан их к ней испытывать! Когда спустя несколько месяцев он признался ей, что он гей, Инга пережила потрясение, потому что такая надуманная, почти киношная коллизия не могла произойти в реальности. Но облегчение она тоже почувствовала – по крайней мере, дело было не в ней.
Инга уже не помнила, боялась ли она поначалу, что отныне их с Максимом отношения должны будут укладываться в рамки, продиктованные «Сексом в большом городе»: они наряжаются в розовые боа, пьют шампанское и целыми днями сплетничают о мужиках. Реальность вытеснила любые стереотипы. Максим, бывший ей другом, с годами незаметно заменил собой все прочие социальные роли, в которых Инга нуждалась. С ним можно было говорить о работе, о воспитании детей, о путешествиях во времени, о религии, о политике, о болезнях, о нравственных дилеммах – словом, обо всем, что остальные люди, как считала Инга, вынуждены разделять между
Они, конечно, часто обсуждали, что стали бы отличной парой, и шутливо сокрушались, что этому не бывать. Впрочем, втайне Инга считала, что их нынешние многомерные отношения подходят им гораздо больше, чем могли бы плоские романтические – в конце концов, для вторых они слишком мало ссорились. Инга была уверена, что любви без драм не бывает, но тут Максим явно не разделял ее убеждений.
Она вернулась домой слегка пьяная и от этого взбудораженная – сердце жаждало действий, но Инга не понимала каких. Она нашла в холодильнике недопитую бутылку вина и налила себе бокал, а потом уселась на свое любимое место перед окном, выключив верхний свет. Сидеть там ночью при свете она не любила – чувствовала себя как в аквариуме.
Инга открыла инстаграм и стала листать ленту. В субботу вечером она была однотипная – сплошь фотографии с каких-то тусовок. Только Мирошина выложила своего кота, надменно глядевшего в камеру, с подписью в виде сердечек. Инга от души ей посочувствовала.
Она хотела отправить сообщение Антону, но с сожалением констатировала, что еще недостаточно выпила – гордость пока одерживала верх над опьянением. Вчера, когда ей пришлось отменить свидание в последний момент, Инга чувствовала себя очень виноватой, но с тех пор Антон так и не написал ей, и чем больше проходило времени, тем ярче разгоралась в Инге обида. После трех дней непрерывной переписки его нынешнее молчание выглядело особенно демонстративным. Инга признавала, что со свиданием получилось нехорошо, но она извинилась и явно не заслуживала такой холодности. «Видимо, с Антоном тоже не вышло», – подумала она. Это было печально, но, учитывая ее опыт онлайн-знакомств, ожидаемо.
Возможно, она и правда слишком много ждет от людей? Она, конечно, не искала в тиндере любовь всей жизни, как пошутил Максим, но вдруг ее планка действительно слишком высока? Инга вздохнула и отпила вина, глядя на каштан за окном. Свет фонарей золотом отражался от его мокрых веток.
Однажды на третьем курсе Инга ездила по обмену в Испанию. Там с ней училась француженка, которая глубоко поразила Ингу своими взглядами на отношения. По сей день Инга считала, что никогда не встречала человека, который так же мало переживал из-за разбитого сердца, своего или чужого. Француженка постоянно попадала в истории (или рассказывала, что попадала): то ее подкарауливал у туалета и страстно целовал официант, то полицейский, остановивший ее на улице, предлагал жениться, то у нее завязывалась романтическая переписка с анонимом, по ошибке набравшим ее номер. Она постоянно с кем-то встречалась и постоянно расставалась – до появления следующего бойфренда проходило максимум дня три, первый из которых она грустила, второй – перебирала новые варианты, а третий – нервничала, если ни один не подходил.
Легкость, с которой она меняла парней, казалась Инге почти акробатической, и она страстно желала сама такой обладать. В Испании это давалось ей лучше, чем в России, но до мастерства француженки было далеко. Той настоящее удовольствие доставляло количество партнеров, а Инге, как она думала, – качество, хоть она и ругала себя за такую старомодную позицию. Француженка смеялась над ней. «Все дело в вашей литературе, – говорила она. – Всех русских писателей интересуют только две темы – жизнь и смерть. Если бы они писали про любовь, как наши, ты бы тоже относилась к ней проще».