Харбин
Шрифт:
– Нет! – честно признался Аидзава.
– Я и вижу, что нет! Он дал Коскэ возможность себя ранить и этим совершить кровную месть, но одновременно он отомстил прелюбодеям, хотя раненый прелюбодей со служанкой потом убежали. Все подумали, что Иидзиму на самом деле убил любовник, а такое убийство самурая в его доме – это позор, если оно не будет отомщено, так мне объяснил мой дед, поэтому Коскэ должен был им отомстить и на его могилу принести их отрубленные головы. Тогда он по завещанию Иидзимы и становился законным наследником дома. А отомщённый дом снова восстанавливается
С каким удовольствием Кэндзи слушал пересказ Вакадзуки старой любимой пьесы, с таким же неудовольствием он услышал его последние слова, это его сильно покоробило, и он не выдержал:
– Господин Вакадзуки, я не слышал, о чём вы только что говорили, но сейчас уже слишком поздно. Если вам не положено спать – назначьте дежурного и определите смены, и не стоит так кричать. Вы меня поняли?
Вакадзуки, ошарашенный неожиданными словами лейтенанта, вскочил, ударился головой о ребро кузова и сказал: «Слушаюсь!»
После этого в машине надолго повисла тишина; было слышно, как на плохой дороге ревёт мотор, а на хорошей – шуршат шины их грузовика. Кэндзи лежал, он не мог заснуть и уже не хотел, потом он привстал на локтях, привыкшими к темноте глазами оглядел попутчиков и увидел, что Вакадзуки спит, уткнувшись головой в сложенные на коленях руки; молодой Хоккайдо-Саппоро повесил голову и держится за стоящую колом «арисаку»; не спал только старый солдат Аидзава, он тоже держался за свою «арисаку», с которой предусмотрительно снял штык.
И Коскэ.
«Ничего, завтра разберёмся, кто в машине старший и что это за привычка пить так много водки! – подумал Кэндзи. – Но Вакадзуки всё-таки молодец, так понимать долг перед императором и так удачно подобрать для этого историю! Только он рассказал её не всю и не до конца».
Машина уже долго шла по относительно ровной дороге, Кэндзи лежал на уютных мягких мешках, вспоминал подробности из пьесы «Пионовый фонарь», очень красивой полусказки-полубыли с привидениями и злодеями, о которых не рассказал Вакадзуки, романтической любовью и преданными своим благородным господам честными слугами.
Иногда он поворачивался с одного бока на другой, поглядывал и на Коскэ, но не мог понять – спит тот или нет.
Глава 12
Кэндзи проснулся от тишины.
Машина стояла пустая, в ней уже никого не было, и он сел; воздух в кузове был сгущенный, перегретый, почти горячий и пропахший кислым. Он почувствовал, что состояние его ничем не лучше, чем воздух, с сожалением оглядел мятую рубашку, и в голову пришла ужасная мысль о том, в каком состоянии его брюки.
«Да! – подумал он. – Чем же я сейчас лучше
Сквозь щели между пологом и бортами кузова лучился тонкий свет, он растворялся внутри и создавал в углах сумерки, вдруг полог робко отодвинулся, и простреливший внутренность кузова яркий луч заставил Кэндзи сощуриться и отгородиться ладонью.
– Господин лейтенант! Вы уже проснулись?
Между бортом и пологом появилась чёрная в контрастном свете голова в каскетке.
– Кто это? – наклоняя голову то в одну сторону, то в другую и стараясь уклониться от слепящего луча, спросил Кэндзи.
– Это я, господин лейтенант, рядовой второго разряда…
– Коскэ! – угадал по голосу Кэндзи.
– Так точно! Вас ждут в штабе, а меня назначили вашим ординарцем!
Кэндзи показалось, что в голосе молодого солдата звучат радостные нотки, его эта новость тоже обрадовала, но на всякий случай он спросил:
– А кто назначил?
– Подпрапорщик Куроки, господин лейтенант…
– А где сам подпрапорщик и остальные… – Он хотел сказать «из нашей машины», но запнулся и сказал: – Солдаты?
– Остальных погнали… – Коскэ тоже запнулся, – остальным приказали идти на склад и взять лопаты и кирки…
– Земляные работы? А почему вас не отправили с ними? – Кэндзи разговаривал полулёжа, привстав на локтях, ему очень хотелось всласть потянуться, но Коскэ уже загремел замками борта, и Кэндзи стал подниматься – было неудобно разговаривать с солдатом лёжа. Он нагнулся вперёд, уцепился за стойку скамейки и почувствовал, как ноют спина и шея. «Всё-таки отлежал!» – подумал он. В это время Коскэ уже забрался в кузов, держа в руках стопку аккуратно сложенной формы.
– Почему не отправили? А я, господин лейтенант, наверное, произвожу впечатление больного и слабого, но я им не противоречу, пусть думают что хотят!
– Вас когда призвали? – спросил Кэндзи.
– В марте этого года!
«В марте этого года!» – с удивлением подумал он. О всеобщей мобилизации, которая была объявлена в марте 1938 года, было известно; в штабы было сообщено о подготовке больших учений, но, видимо, в какой-то момент он не услышал или не прочитал, что мобилизованных направляют в части и подразделения, расквартированные за границами Японии, поэтому он удивился, но не подал виду.
– Так что? Зачем им раздали лопаты и кирки? Укреплять пограничные сооружения?
– Не знаю точно, я краем уха слышал, что помогать артиллеристам…
«Вот как? – подумал Кэндзи. – Интересно, что на границе делает артиллерия, которой требуется помощь пехоты?» – но он опять не стал ничего уточнять.
– Я, господин лейтенант, если честно сказать, очень обрадовался, когда подпрапорщик Куроки сказал, чтобы я помогал вам и был у вас ординарцем.
– Почему? Вы не хотели идти на тяжёлые работы? – Кэндзи уже поднялся и разминал спину и шею, хотя это было непросто потому, что кузов оказался необыкновенно низким, чего ночью он даже не заметил. Он спросил это нарочито строго, Коскэ на секунду замер и удивлённо посмотрел на него.