Харбинский экспресс-2. Интервенция
Шрифт:
Но что?
В античной трагедии существовал довольно известный прием: когда герой попадал в совершенно безвыходное положение, на помощь ему приходил бог из машины – Deus ex machina. Сверху на тросах спускалась люлька, в которой герой уносился прочь. Сие означало, что великие боги забирали бесстрашного к себе на Олимп.
Нечто подобное произошло и теперь. Только не в римском амфитеатре, а в харбинском ресторане средней руки. И упомянутый бог из машины получил воплощение
Едва Павел Романович осознал, что выхода из ситуации (в которую он попал по непростительному своему безрассудству) попросту нет, как вдруг к столику их неслышно подкатился метрдотель. Следом уверенно ступал господин в черном пальто нараспашку.
В зале было сумрачно, оркестр готовился к вечернему выступлению, и Павел Романович узнал гостя, лишь когда тот подошел вплотную.
– Господа, надеюсь, что не помешал, – полковник Карвасаров окинул их взглядом и, кажется, вполне оценил мизансцену.
– Я весьма беспокоился о вашей судьбе, – сказал он. – Особенно когда узнал, что вы изволили не на квартиру убыть, а направиться прямиком в ресторацию.
– Господин полковник, мы давно уж не дети, – сказал Агранцев.
Павел Романович пристально посмотрел на ротмистра. Если и был у того некий злой умысел, то внешне это никак не выявилось.
– Бросьте, – проговорил Карвасаров. – Не моя добрая воля – так сидеть бы вам нынче в холодной. Или вовсе в контрразведке. Но я вас отпустил не так просто.
У вас ведь есть план. И немедленного кутежа в ресторане он как-то не предусматривал. Господа, я начинаю жалеть о своем решении.
– Не было кутежа, – ответил Павел Романович. – Мы просто отужинали. Впрочем, что толковать. Не одолжите свою коляску?
Полковник зло посмотрел на него и, не отвечая, развернулся и направился к выходу.
Ротмистр отшвырнул салфетку:
– Пойдемте. А то еще и впрямь передумает.
Квартира Сырцова встретила их огнями. Свет был везде – в коридоре, прежде всегда темноватом, в прихожей и, само собой разумеется, в комнате.
– Мы вас так ждали! – закричала Анна Николаевна, и от ее улыбки мгновенно стало легче на сердце.
Даже господин Сопов, в котором Павел Романович всегда подозревал циника и мизантропа, поднявшись со своего матраса, благожелательно проговорил:
– Мы, прямо сказать, беспокоились – не приключилось ли какой морген-фри? Особенно когда сыскной агент к нам пожаловал.
– Что, агент? Когда приходил? – насторожился Павел Романович.
Выяснилось: часа два назад приехал один из «гороховых пальто» и спросил, здесь ли господа доктор и ротмистр. Весьма удивился отсутствию и немедленно убыл, не дав пояснений.
Впрочем, неясность тут же разрешил Карвасаров:
– Это я приказал. Хотел узнать, благополучно ли вы добрались. Потому
Ну и ладно, подумал Павел Романович. Хорошо, что хорошо кончается.
Он нагнулся к коробке, приподнял крышку и погладил кота за ухом. Послышалось знакомое, столь близкое сердцу урчание.
За спиной послышался голос Дроздовой:
– И как он, наш красавчик? В порядке?
– В полном, – сказал Павел Романович. – Удивительное создание. Столько пришлось претерпеть…
– Ах, дайте-ка и я поглажу… – Анна Николаевна опустилась на корточки и позвала тихонько:
– Кис-кис-кис…
Она вынула Зигмунда из коробки. Взяла на руки. Кот, к внезапным ласкам обыкновенно не склонный, сейчас не противился – разнежился на руках у Дроздовой, и даже заурчал негромко.
– Господа, я вас покину, – сказала Анна Николаевна. – Зигмунд не в лучшем виде. Пойду на кухню с нашим красавцем. Покормлю…
Павел Романович проводил ее настороженным взглядом. Хотел было отправиться следом, но тут Карвасаров, перекинувший через руку свое черное, не по погоде, пальто, сказал:
– Оставляю вас, господа. Теперь вам предстоит рассчитывать лишь на себя. И насчет квартиры побеспокойтесь. Господин Сырцов найден недавно на улице. По моим данным – застрелен китайским патрулем. Так что теперь вы тут уж без всякого основания. Такие дела…
Ротмистр при этих словах хмыкнул, Сопов смолчал. (Между собой эти двое не разговаривали – видно, не забыли недавнюю ссору.)
Полковник между тем сказал своему агенту:
– Садись на коляску и возвращайся.
– А как же вы, Мирон Михайлович?
– Я пешком прогуляюсь. Отвык уже на своих-то двоих. А для моциону полезно. Ладно, нечего тут, ступай.
– Подождите, – сказал Дохтуров. – Попьем вместе чаю перед дорогой.
– Да? Ну, если остальные не возражают…
Ротмистр молча пожал плечами (что вышло совсем невежливо), а Клавдий Симеонович вдруг зачастил:
– Конечно-конечно, милости просим, так сказать, к нашему шалашу… Возьмем из хозяйских запасов. Господину Сырцову теперь уже все равно, хе-хе…
Но глаза у него не смеялись. Павел Романович, неплохо изучивший титулярного советника, без труда понял, что тот не слишком-то рад.
Через полчаса все сидели за столом. Полковник с удовольствием разглядывал Анну Николаевну. (Она к этому моменту уже вернулась и устроила Зигмунда обратно в его коробку.) Внимание Карвасарова к мадемуазель Дроздовой показалось Дохтурову несколько чрезмерным. Павел Романович невольно нахмурился, но та незаметно пожала ему кончики пальцев – дескать, все в порядке.
Она быстро сервировала стол прямо в комнате. За дополнительным стулом, правда, пришлось сходить в прихожую. Его приволок Сопов – и тут же попятился обратно.