Харбинский экспресс
Шрифт:
Глава тринадцатая
ПРОТИВЛЕНИЕ ЗЛУ
Они остановились, когда услышали далеко слева металлический гул. Гул нарастал, накатывался, и вскоре не осталось сомнений: по железнодорожной колее, невидимая из-за поворота, катит мотодрезина.
— Слава Богу! — сказала Дроздова. И опустилась прямо на шпалы — сил, видать, совсем не осталось.
Агранцев и Дохтуров переглянулись у нее за спиной.
Оба прекрасно поняли: хотя позади почти
Но это в теории.
А ну как на дрезине красные! Раз они по реке навострились — отчего бы им не пересесть на дрезину?
Соответственно, выбор действий был невелик: или оставаться на месте, или немедленно укрываться.
Анна оглянулась на спутников. И сразу угадала их мысли — поняла, верно, по лицам.
— Давайте притаимся. Если наши, станем кричать!
Агранцев покачал головой.
— Не выйдет. Опоздаем. К черту, не хочу рисковать. Идемте отсюда!..
В этот момент дрезина выскочила из-за поворота. Дохтуров оглянулся уже на ходу: бежавшая по рельсам машина казалась совсем маленькой. И неопасной.
Но это было ложное впечатление, в чем он немедленно убедился: в паре шагов в насыпь ударила пуля, а потом донесся хлопок винтовочного выстрела. Осколками камня посекло по ноге. Мелькнула несвоевременная мысль: чем обработать, если до крови?
— Доктор, вы что там копаетесь? — заорал Агранцев. Он схватил Дроздову за руку и кинулся с ней вниз по насыпи.
Павел Романович побежал следом. Он услышал еще один выстрел, и тут же где-то впереди вскрикнула Дроздова.
Догнал он их в перелеске. Остановился, слегка задыхаясь. Прислушался: правее доносился шум удалявшейся дрезины.
— Вы ранены? — спросил он.
— Нет… не знаю…
— То есть как?
— Мне, кажется, в ногу попало. Но не больно.
Дохтуров помрачнел.
— Садитесь, я осмотрю. Которая нога?
— Правая.
Анна Николаевна присела, подтянула повыше подол. Зажмурилась.
Дохтуров быстро осмотрел ногу. Пальцы его двигались коротко и точно, словно жили сами по себе.
Агранцев стоял позади. Пока длился осмотр, ротмистр не произнес ни слова.
— Н-да, неважные дела.
— Перебило?
— Да.
— И я не смогу идти?..
— Не уверен. Позвольте ваш башмачок, — попросил Павел Романович.
Она протянула свой ботильон.
— Да успокойтесь, Анна Николаевна, — сказал Дохтуров, поднимаясь с колен. — Ваша нога цела. А вот ботильону — конец. Каблук срезало начисто.
— Боже! Какое счастье! —
Ротмистр за спиной фыркнул.
— Не такой уж это пустяк, — заметил он. — Хорошо, мы рядом с железнодорожной веткой. Разутой по тайге вам далеко не уйти.
— A у вас самого кровь! — сказала вдруг Анна Николаевна. — Вон, под коленом.
И верно: на левой брючине доктора проступило алое пятно размером с пятак.
— Осколком посекло, когда бежал с насыпи. Под ноги пуля попала.
— Под ноги? Хороший у них стрелок. — Агранцев повертел головой, словно стрелок тот мог таиться где-то поблизости.
Павел Романович покосился на ротмистра. Просто удивительно, как он свеж. А ведь и суток не прошло, как был почти при смерти.
Агранцев словно прочитал его мысли.
— Вашим мастерством восхищен, — сказал он. — Учитывая, что вы со мной сотворили, готов допустить: в ваших силах и злополучный каблук мадемуазель Дроздовой срастить одной только силой искусства!
— Думаю, пора, — сказал Павел Романович. — Дрезина ушла, будем ждать поезд.
— Пожалуй, — согласился ротмистр.
Они двинулись обратно. Дохтуров шел рядом с Агранцевым, Дроздова брела чуть позади.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Павел Романович негромко.
— Вполне здоров.
— Это удивительно. У вас, считай, половины лица не было.
— А чему вы удивляетесь? — ответил Агранцев. — Вашими трудами.
— С учетом обстоятельств, я сделал очень немного. Признаться, результат меня приводит в смущение. Не соответствует затраченным усилиям.
— А меня — нет, — заявил ротмистр. — Меня результат радует.
И зашагал быстрее.
«Двенадцать часов назад, — подумал Павел Романович, глядя ему в спину, — я был уверен, что этот человек и говорить-то не сможет, не то что ходить. А теперь вон как развоевался. И как же такое случилось?»
— …говорю — принимайся, — повторил рябой.
Он пустил по земле нож — но так, чтоб дотянуться не сразу. Поднялся.
— Подождите, — тихо сказал Дохтуров.
— Чего?
— Я хочу, чтоб вы освободили еще одного.
— Это кого ж?
— Офицер. Мой спутник. Он сильно избит.
Рябой пожал плечами.
— По мне — хоть всех отрешай. Только чего с ними делать затеешь?
— Всех не надо. Только одного.
— Куда ж он, отмудоханный, пойдет-то?
— Ничего. Мы как-нибудь вместе.
Рябой сплюнул.
— Да как хошь. Тебе возиться. Больно жалостливый, гляжу. — Он снова повернулся, намереваясь уйти.