Харчевня королевы Гусиные Лапы
Шрифт:
— Хватайте, — закричал г-н де ла Геритод, — хватайте этот бурдюк! Не видите разве, что стоит бросить его в сточную канаву, и он преспокойно пролежит там до утра, пока метельщики не выкинут его на свалку. Я бы сам за него взялся, да не хочется рук марать.
Добрый мой учитель не мог стерпеть подобной обиды.
— Гнусный откупщик, — воскликнул он голосом, достойным вещать с церковного амвона, — подлый клеврет, безжалостный лихоимец, и ты смеешь еще называть этот дом своим? Если ты хочешь, чтобы люди поверили тебе, чтобы издали узнавали они владение твое, начертай на дверях евангельское слово «Ацельдама», что означает «Цена крови». Что ж, тогда мы отступимся, с поклоном дадим хозяину
Никогда в жизни г-н де ла Геритод не слыхивал подобных поношений, и справедливо решив, что перед ним безумец, он поднял тяжелую трость, не столько с целью нанести удар, сколько желая защитить себя от удара. Добрый мой наставник зашелся от гнева и запустил бутылку в голову откупщика, который рухнул на мостовую, успев испустить крик: «Караул!» И так как кругом него лужей растеклось вино, могло и впрямь показаться, что он убит. Оба его лакея набросились на убийцу, и тот из них, что был повыше и покрепче, чуть было не сгреб за ворот аббата Куаньяра, но аббат с такой силой ударил мошенника головой в живот, что он повалился на мостовую, прямо на откупщика. На свое горе он тут же вскочил с земли и, вооружившись горящим факелом, бросился к подъезду дома, туда, где находился его обидчик. Но доброго моего учителя уже и след простыл. В дверях рядом с Катриной стоял г-н д'Анктиль, который и получил по лбу удар, предназначавшийся аббату. Наш дворянин не стерпел такого оскорбления; вытащив шпагу, он погрузил ее в живот злосчастного негодяя, и тот, прежде чем испустить дух, успел убедиться на собственном опыте, что негоже связываться с аристократом. Однако мой учитель не пробежал и двадцати шагов, как другой лакей, огромный детина, с длинными, как у паука-сенокосца, ногами, пустился за ним вдогонку, громогласно сзывая стражу и крича: «Держи, держи его!»
Превосходя моего наставника в быстроте, лакей нагнал его на углу улицы св. Гильома, и мы увидели, как он уже протянул руку к воротнику беглеца. Но добрый мой учитель — не новичок в драках — круто свернул в сторону и, обойдя противника с фланга, дал ему подножку, отчего тот упал и раскроил себе череп о тумбу. Произошло все это молниеносно, и хоть мы с г-ном д'Анктилем решили, что не пристало оставлять друга в минуту грозной опасности, все же не успели к нему подбежать.
— Аббат, — сказал г-н д'Анктиль, — вот вам моя рука: вы храбрый человек.
— Боюсь, что я к тому же и человекоубийца, — отвечал добрый мой наставник. — Но я еще не настолько испорчен, чтобы кичиться делом рук своих. Хорошо, если я отделаюсь не слишком суровым осуждением. Такое насилие не в моих нравах; ваш покорный слуга, сударь, рожден для обучения юношества изящной словесности с кафедры колледжа, а не для драк по закоулкам с лакеями.
— О, это еще полгоря, — возразил г-н д'Анктиль.— Но боюсь, вы уложили также и генерального откупщика.
— Неужто верно? — удивился аббат.
— Точно так же, как верно то, что я малость пощекотал шпагой кишки его мерзавца-лакея.
— При данных обстоятельствах, — ответил аббат,— нам первым делом подобает вымолить прощение у господа бога, ибо только пред ним одним мы в ответе за пролитую кровь, а затем поспешим к ближайшему фонтану, где можно было бы умыться. У меня, кажется, из носу кровь идет.
— Вы правы, аббат, — сказал г-н д'Анктиль, — ведь тот негодяй, что околевает сейчас в канаве со вспоротым брюхом, рассек мне лоб. Нет, какова
— Отпустите ему грехи его, дабы и вам были отпущены ваши, — промолвил аббат.
В конце улицы Бак, там, где она теряется среди полей, у стены Убежища, мы весьма кстати обнаружили маленького бронзового тритона, извергавшего струю воды в каменную чашу. Мы остановились, чтобы умыться и утолить жажду. Горло у нас совсем пересохло.
— Что мы натворили! — вздохнул мой учитель. — И как это я мог выйти из естественного для меня состояния. Да, правы утверждающие, что судить человека надо не по его поступкам, каковые являются следствием обстоятельств, а по тайным его помыслам и сокровенным побуждениям, следуя примеру отца нашего небесного.
— А Катрина, — спросил я, — что сталось с ней во время этого ужасного происшествия?
— Когда я оглянулся, — ответил г-н д'Анктиль, — она изо всех сил дула в рот своему откупщику, надеясь привести его в чувство. Но зря она старается, я знаю господина де ла Геритода. Это — кремень безжалостный. Он отправит ее в Убежище, а то и в Америку. Жаль! Славная была девчонка. Я-то ее не любил, но она по мне, что называется, сохла. Удивительное дело, — выходит, я теперь без любовницы.
— Не тревожьтесь, — успокоил его добрый мой учитель. — Вы найдете себе новую, которая ничем не будет отличаться от прежней, во всяком случае ничем существенным. Мне сдается, вы ищете в женщинах как раз то, что присуще каждой.
— Нет сомнения, — воскликнул г-н д'Анктиль, — что всем нам грозит опасность: меня упрячут в Бастилию, а вас, аббат, вздернут вместе с вашим воспитанником Турнеброшем, хотя он никого не убивал.
— Вы недалеки от истины, — подхватил мой добрый наставник. — Пора подумать, как бы спасти свою шкуру. Возможно, даже придется покинуть Париж, где нас не преминут отыскать, и скрыться в Голландии. Но увы! Слишком мне ясен мой тамошний жребий: той самой деснице, что столь пространно комментировала трактат Зосимы Панополитанского об алхимических науках, суждено кропать пасквили на потребу оперных див.
— Послушайте, аббат, — сказал г-н д'Анктиль, — у меня есть друг, и он согласится приютить нас на любой срок в своем поместье. Живет он в четырех лье от Лиона, в диком и мерзком краю, где ничего, кроме тополей, травы да лесов, не увидишь. Вот куда нужно нам держать путь. Переждем в его поместье грозу. Поохотимся. Но для этого нам требуется незамедлительно почтовая карета или еще лучше — берлина.
— В этом я могу вам легко помочь, — ответил мой добрый учитель. — В гостинице «Красный конь», что на площади Пастушек, вам предложат прекрасных лошадей и любые экипажи на выбор. Я познакомился с хозяином гостиницы еще в те времена, когда служил секретарем у госпожи Сент-Эрнст. Он охотно выручал знатных господ; боюсь, его нет уж в живых, но сын его, говорят, пошел в батюшку. Есть у вас деньги?
— При мне как раз имеется довольно крупная сумма, — отозвался г-н д'Анктиль. — И это обстоятельство меня немало радует; ведь нечего и думать о возвращении домой, где меня тут же сцапают и препроводят под стражей в Шатле. Мои слуги остались у Катрины, и один бог знает, что с ними станется, но мне на это плевать. Я их поколачивал, я ни гроша им не платил и все же не уверен в их преданности. Но в ком можно быть уверенным? Скорее идем на площадь Пастушек.
— Сударь, — заметил аббат, — я намерен сделать вам одно предложение в надежде, что оно придется вам по душе. Мы с Турнеброшем проживаем вблизи Саблонского креста в некоем алхимическом и обветшалом замке, где вы, никем не замеченный, можете провести полдня. Сейчас мы отведем вас туда и подождем, пока нам подадут карету. Кстати, замок расположен невдалеке от площади Пастушек.