Харизма
Шрифт:
Джени останавливается у моего наблюдательного пункта.
– Я знаю, что ты заметила его, Эйслин.
Я киваю.
– Как только он стал спускаться, я засвистела.
– Почти. Слушай, я уверена, что ты поплывешь быстрее молнии, если кто-то начнет тонуть, но ты должна подавать сигнал, если видишь потенциальную проблему. Ты – первая линия обороны.
– Я знаю. Извините.
Мне нужно сделать татуировку на лбу с надписью «Извините».
Она глубоко и протяжно вздыхает, а затем поднимает взгляд к небесам.
– Как бы тебя ни расхваливал
– В следующий раз я буду свистеть громче.
Демонстративно вздохнув, она возвращается в раздевалку. Чёрт. Мое сердце колотится как бешеное. Прикусив губу, я осматриваю бассейн. Все по-прежнему пялятся на меня.
Сиденье скрипит подо мной, пока я пытаюсь вытерпеть остаток своей смены, а мои внутренности все сильнее сжимаются, будто завязываясь в узел от страха, что кто-то поскользнется у бортика и заработает перелом. Каким-то образом стрелка часов все-таки достигает полудня, и я получаю пятиминутный перерыв, после которого мне нужно заняться обслуживанием бассейна – на самом деле это такой эвфемизм для уборки мусора.
Вместо того чтобы выпить содовой с остальными сотрудниками, я забиваюсь в самый безлюдный угол в глубокой части бассейна. Меня накрывает волна холодной воды, она холодит голову, так что я сразу чувствую себя чистой. На минуту я погружаюсь под воду, и мой мир наполняется ощущением почти полного покоя. На какой-то момент меня оставляет ощущение, что я тону, преследующее меня на суше. Когда я осторожно выдыхаю, пузырьки поднимаются мимо моего лица, а уши заполняет белый шум. Все в моем поле зрения приобретает приглушенные, мягкие очертания, безопасные, как вата. Я понимаю, почему моего отца так влекло к воде, пусть даже эта страсть завела его слишком далеко.
Я всплываю, только когда мне нужно вдохнуть воздуха, и тут же возвращаюсь в свой подводный кокон. Мои пять минут истекают слишком быстро, и я снова выбираюсь в переменчивый мир.
Странным образом обнаруживается, что собирать мусор и запихивать его в пакеты – облегчение после дежурства на наблюдательном пункте. Своего рода дзен. Пакуя мусор, я проникаюсь ритмом.
На краю бортика Хит, тот парень, который выложил отвратительную фотографию моего выступления на научном конкурсе, напыщенно проходит мимо вместе с еще одним спасателем. Словно делая одолжение, они окидывают меня неспешным оценивающим взглядом, который заставляет меня покраснеть и сосредоточиться на мусорном мешке. Каким-то образом мне удается устоять перед искушением бросить все и нырнуть обратно в бассейн.
Проходя мимо, Хит говорит:
– Ах, выглядит-то она неплохо, но она немая или что-то вроде того.
Другой парень вздыхает:
– Какая досада.
Они смеются, а я изо всех сил пытаюсь сжаться, мечтая сократить свои сто семьдесят сантиметров роста хоть на пару десятков сантиметров. Наверняка можно придумать отличный ответ, но даже если бы мне что-то пришло в голову, в итоге эти слова просто пришлось бы отправить в папку
Я заканчиваю со сбором мусора, моюсь, а потом меня учат работать на кассе в нашем буфете. К счастью, я оказываюсь в паре с разговорчивой девушкой по имени Алиса, которая болтает с покупателями, пока я выдаю им мороженое и картофель-фри.
В два часа дня мой рабочий день заканчивается. Хотя он был короче, чем смены, которые ждут меня на следующей неделе, необходимость находиться среди такого количества людей отняло у меня все силы до последней капли. Но на отдых нет времени. Когда я тащусь к стоянке, телефон вибрирует, и я читаю очередное сообщение от Эви.
СЭММИ НЕ ОПРАВДАНИЕ. УВИДИМСЯ В 8.
Вот отстой. Она не уймется, пока я не смирюсь. Признав свое поражение, я паркуюсь во дворе. Может, в доме у Дрю я найду, где спрятаться. Если бы только у него был бассейн.
Дома Сэмми оценивающе смотрит на меня и говорит, глядя на меня слишком-мудрыми-для-его-возраста глазами, дребезжаще кашляет и говорит:
– Паршивый денек?
Я напоминаю себе, что по-настоящему паршиво принимать двенадцать таблеток от муковисцидоза в день и жить с угрозой, что еще до окончания школы тебе потребуется трансплантация легких. Я отвечаю:
– Просто привыкаю к новой работе.
Если бы только я могла рассказать ему о том, что у него есть шанс попасть в число кандидатов на AV719. Но я еще не хочу давать ему надежду. Когда надежда – самый ценный ресурс, который у тебя есть, привыкаешь обращаться с ней с осторожностью.
И страхом.
Эви заезжает за мной в восемь вечера. Она выглядит свежо в своем неоново-зеленом платье и с лентой того же цвета в волосах. Когда мы садимся в ее машину, она говорит:
– Если ты просто расслабишься, вечеринка будет просто супервеселой. К тому же, потом тебе не нужно садиться за руль.
– Может быть, мне придется сесть за руль. Если мы поедем в отдельных машинах, тогда…
Она газует, разгоняя двигатель.
– Это не экологично. Если захочешь уйти раньше, используй кодовое слово.
На двух других вечеринках, на которые она вытащила меня в этом году и за которые также начислила мне очки в экспозиционной терапии, я не воспользовалась спасительным кодовым словом, поскольку считала это бегством, и Эви это знала.
Она дергает свои ожерелья.
– На самом деле мне нужно чаще заставлять тебя выходить в люди. Чтобы терапия действовала.
– А что, если все, чему ты подвергаешь меня, вредит мне?
Я щелкаю резинкой, которую ношу на запястье.
Она тут же резко вытягивает руку, чтобы выхватить ее у меня.
– Сколько раз тебе нужно повторять? Если у тебя волосы, как у Рапунцель, пусть все это видят! И если у тебя невероятно стройное тело – тоже! А эта рубашка на тебе мешком сидит.
Я скрещиваю руки.
– Мне в ней спокойнее. Сделай тут для меня послабление, ладно?