Харьковский Демокрит. 1816. № 5, май

Сомов Орест Михайлович

__________________

Пиесы Русского Солдата

20

Нельзя без предисловия

Что пасквили писать и подло и бесчестно,

То всякому известно.

Когда

закон гласит,

Что личность неприкосновенна,

Чия рука толь дерзновенна,

Чтобы закон сей преступить? –

Напротив, искони позволено в сатире,

Смеша честных людей, осмеивать порок

И всё, что глупого ни есть в подлунном мире,

В забаву для одних, а для других в урок.

В ней личность каждого и имя безопасны:

Гордец, скупой, подлец и плут

Сердиться могут ли, когда точь-в-точь найдут,

Что все поступки их с сатирою согласны?

Да если бы никто из авторов не смел

Описывать того, что делается в свете,

То должно б на ковре (как в сказках) самолете

Отыскивать предмет за тридевять земель.

Не с притязания, чтоб быть в числе поэтов,

Я взялся за перо – ох! нет – избави Бог! –

Тогда бы худшего из всех земных предметов

Я выбрать для себя не мог.

Благодаря судьбу, кусок имею хлеба,

Начто же мне тащить насильно музу с неба?

Писателей плохих и так довольно есть,

Умножить их число велика ль будет честь?

Но только и себе, и вам, друзья, в утеху

Сатиру напишу я на себя для смеху:

___________

Лекарь сам к себе

Итак – вот с лишком тридцать лет,

Как злая мачеха – природа

Меня, несчастного урода

Пустила в белый свет.

Зачем? – того не понимаю –

Но только твёрдо знаю,

Что Сидор, Карп, Илья,

И грешный Савва, сиречь я,

Все вышли из живой утробы,

А после, рад или не рад,

Нас всех положат в гробы,

И кончится тем маскарад.

Но в этом маскараде,

Бог знает почему,

К

несчастью моему,

Я, кажется, всегда в дурацком был наряде.

Как так?

Вот как:

Покойной мой отец, для вечной нам обиды,

Один из всей родни взялся петь панихиды,

И сам раскаялся, хоть поздно, наконец.

Но удивляйтеся судьбы моей капризам:

Быв от рождения врагом священным ризам,

Я твёрдо положил пуститься братьям вслед,

Которые давно на поле чести смело

Взялись за рыцарское дело

(Чем занималися и прадед мой, и дед).

Но замыслам моим и рыцарству в награду,

Не сам ли чёрт отдал меня a la Санградо.* –

И, вместо шпаги дав ланцет,

Велел опустошать весь свет.

Ах, лучше б я служил обедни,

Страдали б меньше люди бедны!

Бесспорно – славен Гиипократ,

И медицина также в моде,

Когда излишество в народе;

Но ах! – я чувствую, что лекарь смерти брат:

И тот, и та, как будто спором,

Чтобы друг другу угодить,

Спешат свет белый пустошить

Лекарствами и мором.

Что против них война? – Пустой ученичишка:

Я смело ставлю сто противу одного,

Что сотня гренадер не сделает того,

Что сделает один цирюльник исподтишка.

Что ж я? Когда герой убийством только славен,

То я Наполеону равен.

Я лекарь – вправе я себя и побранить;

Вишь, можно про себя что хочешь говорить!

Любезные мои товарищи, простите,

Что правду говорю – иначе научите,

Как лгать: к моей беде,

Я правду говорить привык всем и везде.

__________________

21

Пролаз

Пролаз наш говорит: «За что меня бранят?

Я, кажется, живу, как все честные люди,

А жалуют меня насильно в лизоблюды.

Да пусть они себе хоть треснут, говорят,