Харон
Шрифт:
Отчего-то почти все — с мешочками и узелками, и Харон с привычным безразличием спросил себя, что же там могло быть. «Раньше никто ничего с собой не тащил. Да мало что было раньше. Или чего не было. Летучих мышей вот не было,
Харон еще раз напомнил себе о данном слове — по окончании рейса сходить наверх по Тэнар-тропе.
Танаты привели последних — он понял это по шуму у сходен и обернулся посмотреть, как станут отдавать швартовы. Под нависающим над пристанью носом стоял давешний новенький, которого били, глядел на Харона, хлопая глазами. Перед собой, как блюдо, держит тарелочку с какими-то неправдоподобными яркими, непривычными для серости лагеря… обрывками? клочками? лоскутками? Оборванными головками цветов, насыпанными ворохом? Откуда в лагере цветы?
Харон к нему равнодушен, хотя что-то эти цветочки трогают в нем, но слишком много у усталого Перевозчика воспоминаний. Он суров, сумрачен, бесстрастен…
— Эй! — заорал Харон. — Шкура дырявая, ты мне еще отруби швартов, отруби! Я тебе такое отрублю!
Танат испуганно принимается скидывать петли, которые хотел было разрубить одним махом.
«И мечи у танатов теперь острые как бритвы. Откуда же цветы? Что-то очень близкое. Мое. Из Мира».
А в Мире на высоте тридцати
Ей предстоит еще очень многое здесь, в этом Мире, про который она помнит, что его следует называть с большой буквы.
Ей предстоит узнать, что ее Мир, как каждый из множества бесконечных Миров, не может обойтись без своего Стража, правда, в какие формы это ее узнавание выльется, точно пока не скажешь. Утомившись лингафонным курсом английско-американского, она дремлет в широком кресле, и к ней в первый и совсем не в последний раз приходят обжигающие слова-образы:
вспышка — цветы — дорога — зеленый газон — вспышка
Предстоит ли ей узнать, что все Миры не могут обойтись без Перевозчика, сейчас не знает никто, даже бесконечные Миры.
Харон думать забыл о новеньком с его поразительными цветами. Он вновь дал себе слово пройти вверх по Тэнару.
Он давал себе это слово перед каждым рейсом.