Харон

Сих Александр

В ответ послышался шёпот:

– Полтора.

У магната вырвался очередной смешок, только злобный:

– И это он называет большими деньгами?! Я ежегодно тратил на таких вот подонков от десяти до двадцати миллионов! А вот теперь оставил на растерзание мародёрам и стервятникам восемь миллиардов! А он тут…

Следующая поправка чиновника из перевёрнутого автомобиля окончательно уничтожила магната:

– Рублей.

От неожиданности и последующего негодования, Баксов раскрыл рот, чтобы дать самую точную характеристику этому ничтожному бюрократу народным фольклором,

но вновь вовремя вспомнил, что упоминание кое-кого и прочие ругательства массового употребления там, здесь категорически не приветствуются. И он яростно крикнул:

– Выползай, червяк!

Приказ такого значимого индивида, послушный и раболепный чиновник проигнорировать был не в силах. Карьерная субординация и благоговение перед вышестоящими в нём сформировалась, видимо, ещё в пионерском возрасте. И вскоре ожидающие услышали сопение и кряхтение, затем несколько тяжёлых вздохов, и вот уже через днище перевёрнутого «мерседеса» показался силуэт тучного мужчины пятидесяти лет.

– А ты психолог лучше меня, – несостоявшийся филолог не скрывал своего восхищения. – Умеешь веско и аргументированно убеждать. Не ожидал, что и здесь твой авторитет сможет пригодиться?!

Магнат был польщён:

– А с ними иначе нельзя. Где пряником, где криком, ну, а где и пинка хорошего следует поддать. Для ускорения принятия правильного решения. Они признают только такие стимулы. Их надо убеждать не душевной беседой, а страхом или выгодой.

Как только чиновник покинул место гибели своего тела, всё исчезло: и искорёженный автомобиль, и трасса, и суетящиеся люди. Остались они втроём, да окружающий их полумрак. Новый клиент испуганно завертел головой.

– Вы меня обманули! – закричал он. – Вы меня выманили хитростью и силой! Это нечестно, подло и низко! Вы меня убили! Где моё тело?

И высокопоставленный чиновник по-детски заплакал. Магнат, уже открывший рот, чтобы съязвить, неожиданно скромно промолчал. Наступила тягостная минута всеобщего молчания, выждав которую, Харон попытался утешить несчастного:

– Всё относительно, мой друг: ты умер, но остался для многих, не близко тебя знавших, честным и порядочным человеком. И если тебя это хоть немножко утешит, то я поделюсь информацией, которой меня снабдили на всякий случай, но которую открывать вам вовсе не обязан. Так вот, твой начальник, господин министр, через неделю на этой же сделке будет пойман с поличным и арестован. Это подстава, которая очень наглядно продемонстрировала степень вашей чиновничьей алчности.

Он перевёл взгляд на олигарха. Тот, в знак полного согласия, медленно прикрыл веки и склонил голову. Проводник продолжил:

– Резюмирую: как это ни печально, господа-товарищи, но обратного пути уже нет, только вперёд – через тернии к звёздам! Только, боюсь, огорчу вас ещё раз. Звёзд вам не видать очень долго. Казалось бы, сущий пустяк, безделица и глупость – наблюдать звёзды. Мы же не астрономы. Или просто любоваться природой: лесом, горами, реками, озёрами, травой. Но ведь некогда. Нас ежедневно ждут великие дела и заботы по добыванию денежной массы, добыв которую, проводим свой досуг в трёх культурных

местах из трёх букв «Б». И это не Большой театр, Библиотека или Быт семейный. Это Бар, Бордель и Баня с девочками. Но вот наступил момент, когда кончились дела, кончился досуг, а вместе с ними: леса, горы, реки, озёра, трава. Вы их видели постоянно, но не замечали, вы их наблюдали, но не проникались их духом, не сливались в единое целое. А теперь впереди…

Тут Харон понял, что речь его была преждевременной. Они ещё не созрели для глубинного понимания произошедшего. Он тяжело вздохнул и махнул рукой, приглашая следовать за ним. И два земных туза послушно поплелись следом.

– А что нас ждёт впереди? – шмыгая носом, спросил окончательно убитый горем коррупционер.

– Честное слово, не знаю, – откровенно ответил Харон. И тут же спохватился.– Да, кстати, я чуть было не оплошал. Пустая формальность. Ты – Волосолапов Игнатий Петрович, 1970 года рождения?

– Да, – всё ещё всхлипывая, ответил тот. – Я ещё очень молод. Мне бы ещё пожить немножко?!

После этих слов вмешался финансовый воротила:

– Эх, и мне бы хоть на денёк-другой обратно! А там…

– И что бы ты сделал? – с нескрываемым сарказмом спросил проводник.

Баксов на интонацию даже не обратил внимания.

– Я бы, – задумчиво ответил он, – все свои капиталы, которые здесь и которые там, вернул бы на Родину и распределил бы по детским фондам и больницам. И чтобы неимущим делали сложные операции бесплатно.

– А ты делаешь успехи! – сарказма в голосе Харона не убавилось. – Как-то ты очень быстро смирился и перестроился?! Неужели пришло откровение и покаяние? Я хочу тебе кое-что сказать. Прежде, чем отвечать, ты должен уяснить одну простую истину – здесь невозможно укрыть ни одной потаенной мыслишки. Вы все здесь, как на ладони. Ну, так как?

Магнат усмехнулся:

– Чего там скрывать, в первую очередь, очень хотелось бы досадить всем родственникам и партнёрам. Ну а потом, конечно, раз я уже знаю то, чего не знал там, естественно, хотел бы помочь обездоленным.

– Даже если и так, то твой поступок исходит не от сердца, а от разума. И рассчитывать на снисхождение за лукавые деяния никак не получится. Как говорится, поздно каяться, сын мой. Получишь по полной!

Чиновник, утирая слёзы вместе с соплями, по-идиотски захихикал. Олигарх коварно оскалился и, повернувшись к тому, зло сказал:

– А ты-то чего ржёшь? Взяточник-неудачник! Думаешь, своими соплями разжалобить Бога? Думаешь, Его проймут твои лживые слёзы? Не получится!

Проводник вытянул руки вперёд, раскрыв ладони:

– Стоп-стоп-стоп. Вас, господа, занесло чересчур. Это же надо такое придумать – к Богу на аудиенцию захотели?! Уймите дерзость и гордыню.

Баксов резко повернул голову к говорившему:

– Не понял? Ты же сам меня всё время пугал – на суд, на суд! Что, не было такого?

– Суд будет, не переживайте. Всё чин-чинарём: и суд, и судья, и прокурор, и адвокат. Всё будет, как положено. Последний атрибут аналогичности с земной жизнью для большей восприимчивости конечной справедливости.