Харри Проглоттер и Ордер Феликса
Шрифт:
Худо-бедно Козазель угомонилась.
Спустя пару часов на горизонте проступили очертания эквилибританского берега.
Проснулся Проглоттер. Ежась от пронизывающего ветра, судорожно зевнул. Хотелось поговорить. Беня и Молли дремали, поэтому Харри пробрался на корму, к Эдварду.
Хозяин посудины рассеянно рулил, то ли напевая, то ли бормоча себе под нос неизвестное.
— Скажите, пожалуйста, — обратился к Эдварду Проглоттер. — Я еще на берегу, как вас увидел, точнее, вашу метаморфозу, хотел спросить… Вы, часом, не родня фон Лохкарту, моему учителю?
— Амадеусу?! — встрепенулся
— Магнитофон? — переспросил Харри.
— Нет, скорее, Магнето. Именно так — Магнето.
По специальности и имени. Сильно к нему всякие железки липли… Однако ты, молодой человек, лучше расскажи, как там мой племяш?
Глава 6
А я думал, скунс…
Мастдай Глюкообильный по праву считался Магистром Многозадачности и Академиком Бесперебойности. Поспорить с ним в этих дисциплинах мог только скандинавский чародей Юникус. Но Юникус жил далеко и к тому же по простоте душевной делился своими секретами с первым встречным, что подрывало рынок магии и вызывало у Мастдая негодование.
Да, ректор Хоботаста работал за семерых. Правда, эти семеро были слегка туповатыми, медлительными и забывчивыми людьми. Если бы главу Хоботаста никто не страховал, школу бы ждали разруха и запустение. Хвала небесам, Глюко06ильному повезло с учительским составом волшебники-педагоги ловко и незаметно для ректора затыкали бреши, оставленные им по рассеянности.
Но были дела, которые никто, кроме Мастдая, не потянул бы. Например, почти полгода в самой крепкой, тщательно изолированной и охраняемой палате школьного госпиталя лежал Амадеус фон Лохкарт, учитель антисглаза и контрпорчи. Ректор принял беспрецедентные меры по заточению Лохкарта в стационар из-за характера болезни бедняга нечаянно подхватил острый вампиризм, когда следил за странствовавшим Харри Проглоттером.
Окончание славного Проглоттерского похода против Вольтаморда принесло много радости, но еще больше хлопот. Пока Мастдай был сконцентрировав на проблеме спасения Вселенной, накопилось многорутинных вопросов. Занявшись их решением, ректор запамятовал о старине Лохкарте.
Учитель-вампир каждую ночь преображался и в бессильной злобе царапал зубами стены своего узилища. С первыми утренними лучами, падающими в палату сквозь пуледуромагонепробиваемое окно, клыки Лохкарта втягивались, но он не сгорал, подобно классическим вампирам. Иммунитет к солнцу несчастный Амадеус приобрел из-за того, что от рождения был оборотнем.
Посему уставший за ночь пациент превращался в черного волка и долго жалобно выл, пока не засыпал, уронив голову на мощные мохнатые лапы. Тогда в палату робко забегала бригада санитаров, перекладывала Лохкарта на кушетку, делала уборку, оставляла еду и свежую прессу. Пациент был настолько тяжелым, что даже утка под ним крякала.
Работа была нервная, мало ли оборотню вздумается проснуться! Вот почему от медбратьев всегда разило чесноком. Ну, и спиртным.
Школьная докторша Анестезия Коноваллер
Теперь же, когда ректор узнал о новом странствии Харри Проглоттера (ему доложили сторожевые птички Нельзяблики), до Амадеуса фон Лохкарта дошли не только руки, но и ноги.
— Вот тут наш болезный и обретается, — указала тонкой стерильной ручкой Анестезия Коноваллер на титановую дверь в конце темного коридора.
— Спасибо, Анечка, — улыбнулся докторше Мастдай. — Дальше я сам.
Коноваллер с нескрываемым облегчением удалилась, оставив ректора в больничном полумраке.
Настенные часы пробили полночь. Не лучшее время общаться с вампирами, но отчего-то наиболее эффективное для их врачевания.
Глюкообильный сделал три глубоких вдоха. Медленно двинулся к месту заточения Амадеуса, читая первое древнее могущественное заклинание
В юном месяце апрелевсе сгорели карусели.Неужели, в самом деле,выпадает сектор «Приз»?Что ж вы, девки, не поетео физической работе?И на этой сильной воте,ву-ка, дверка, отопрись!Непосвященному адепту могло бы показаться, что в тексте заклинания не было особенного смысла, но тяжеленную дверь выломало вместе с косяком и всеми запирающими механизмами да заклятиями. Титановая плита с грохотом ухнула к ногам Мастдая. Он не остановился, а начал новую волшбу
Близко, близко наш милок.Прилетай ко мне, мелок,очерти запретный круг,чтобы не прорвался друг.Гоголь плавает в реке,утка крякает в руке,буду резать, буду битьи вампира изводить.К концу заклинания Глюкообильный вошел в палату и приблизился к вжавшемуся в угол Лохкарту. Волшебный мелок выпорхнул из его кармана, очертил на полу круг и юркнул обратно, на место.
Лохкарт опомнился и бросился на визитера, норовя вонзить клыки ему в шею, но ударился о невидимую преграду. Ректор отвлекся от валяющегося на полу и вращающего шальными глазами упыря. Простер ладонь к выходу
— Туки-туки, я в домикус!
Дверь бодро подскочила и захлопнулась, словно ее и не выворачивало несколько секунд назад. Мастдай Хоботастовский был воистину великим чародеем.
Теперь Лохкарт не мог ни убежать, ни растерзать посетителя. Но вампир не сдавался со злобным рычанием он царапался в защитный полог, воздвигнутый магическим мелком.
Глюкообильный достал волшебную палочку. Даже ему потребовалась механическая помощь для максимальной фокусировки сил.
Прочистив горло, волшебник приступил к главному, наисложнейшему заклинанию изгнания вампира