Харьюнпяа и кровная месть
Шрифт:
21. Онерва
— Что же нам делать? — спросила Онерва, не в силах скрыть волнения. Ее беспокойство началось с той минуты, как Кауранен сообщил, что Алекси сел да так и не встает с земли. Ей хотелось самой посмотреть, что происходит возле автобуса. Но «лада» находилась от него метрах в трехстах, а Кауранен ни на минуту не давал ей в руки бинокль. Он бесстрастно констатировал:
— Сашка все еще стоит на месте… Мужчина в автобусе, видимо, не цыган… Он возвращается в глубь автобуса, это отлично
— Поехали…
Онерва включила мотор и схватилась за рычаг скоростей. Но Кауранен успел опередить ее — оторвал одну руку от бинокля и так крепко схватился за рычаг, что он не дрогнул.
— Не нервничай, — процедил Кауранен сквозь зубы и снова отвернулся, чтобы следить за площадью. — Сашка сосет пальцы, подходит к Алекси. Встает рядом с ним на корточки. Оба сидят, положив друг другу руки на плечи…
Кауранен опустил бинокль на колени и посмотрел на Онерву. Его лицо с минуту было тупо-невыразительным, но потом на нем появилась заинтересованная улыбка.
— Постарайся держать себя в руках, — сказал он басовито. — Что мы можем сделать? Ринуться туда и спросить — не надо ли помочь? Ошибаешься. Сашка нас сразу узнает. С таким же успехом мы могли бы вручить ему письменное извещение о том, что за ним назначено наблюдение.
— Мы можем позвать на помощь, например, группу из района Малми. Она прибудет сюда как бы случайно.
— Зачем?
Онерва нетерпеливо шевельнулась и откинула упавшие на лицо волосы.
— Хотя бы затем, что этот тип бил Сашку — ты же сам сказал…
Кауранен поднес бинокль к глазам.
— Они все еще торчат на месте, словно чего-то дожидаются. Надеюсь, они не рассчитывают сбежать на этой рухляди? Она даже не зарегистрирована… Я просто сказал, что мне показалось, будто тот мужик его прибил. К тому же автобус — это личная территория. А оскорбление, нанесенное на личной территории, — это преступление против владельца. Пусть сам заявляет, если сочтет, что может извлечь из этого пользу. Но какое сокровище у них в этой сумке?
— А то, что этот бродяга вломился в автобус со своей бабой, ничего не значит?
— Если они ничего не украли, суд признает, что они забрели туда по ошибке. Мы с Кандолином не догадались обыскать их погреб. И этот автобус тоже. А вообще…
Кауранен довольно долго молчал, опустив бинокль на колени, словно забыл о нем. Потом вдруг обернулся к Онерве, и теперь его лицо сияло от радости по поводу осенившей его догадки.
— Знаешь что? — выпалил он. — В той сумке что-то ценное, какие-то краденые вещи. Они собираются
Онерва повернулась к Кауранену и прямо-таки ощерилась, обнажив передние зубы.
— Ты сам-то знаешь, почему мы следим за Сашкой?
— А то нет. Но если бы заодно обнаружилось еще и сокрытие какого-нибудь темного товара…
— Не думаю.
— А я вот случайно подумал.
Глаза Кауранена сузились, губы плотно сомкнулись. Не глядя на Онерву, он склонился ниже к приборному щитку, взял в руки микрофон и нажал кнопку.
— Вызываем Малми. Говорит Катри-три-шесть с Козьей горы, — произнес он.
— Свободен номер три-два-три, — протрещало радио. — Если надо — двинемся в вашу сторону. Что у вас?
— Нужен небольшой обыск, который мы не можем произвести сами. Неподалеку от нас стоит бело-синий ободранный автобус. Возле него двое цыганских мальчишек. У них с собой сумка, есть основание подозревать, что в ней спрятаны краденые вещи. В автобус входить не надо. Возьмете только парней и сумку и отвезете в Малми, чтобы установить личности и выяснить, кому принадлежит имущество.
— Три-два-три принял, обыск проведем.
— Спасибо. Всё.
Онерва дрожащими руками открыла сумочку, достала сигарету и закурила, глубоко затянувшись.
— Теперь ты счастлив? — спросила она, не глядя на Кауранена и с трудом унимая дрожь пальцев.
Кауранен аккуратно положил микрофон на место.
— Конечно, — ответил он. — По крайней мере тем, что сейчас мы можем пойти выпить кофе, не надо бояться, что они от нас улизнут. И если… Не хочу тебя обижать, но в Управлении найдется и другая работа, если тебе не по вкусу сыск.
Онерва схватилась за рычаг скоростей.
— Дело не в этом.
— А в чем же?
— В том, что мне невыносимо то, чего ты даже не замечаешь.
— Чего же это?
Онерва включила мотор, «лада» рванулась, колеса взвизгнули.
Было чуть больше одиннадцати, когда они выехали со двора полицейского участка в Малми. На этот раз за рулем сидел Кауранен, а Онерва — рядом с ним.
— Почему они направились в ту сторону? — удивился Кауранен. — Им ближе через объезд. И ехать за ними было бы удобнее.
— Может, они идут добывать новый аккумулятор, — холодно сказала Онерва.
— В воскресенье? И в такое время? Вечером? Глупости.
— Может, они его украдут. Они же цыгане — что им стоит?
Кауранен взглянул на Онерву и ничего не сказал, только надменно выставил подбородок. Проехав под знаком, запрещающим проезд, он свернул на Сеновальное шоссе.
— Почем я знал, что там был аккумулятор, — буркнул он. — Да и вернут его, если выяснится, что он не краденый. Только он, конечно, чужой. Такой же ворованный, как все их имущество. Если он вывернется из нашего дела, пускай хоть за аккумулятор ответит.