Heartbeat
Шрифт:
— Хм… ну, это зависит от того, что ты первое думаешь, видя ее, — задумчиво ответил Марви.
— Это целый калейдоскоп чувств… Я не знаю, Харви. И ты так и не ответил на мой вопрос, — недовольно пробурчал Тейт.
— Ну… однажды, вообще-то. Я… Но это совершенно не важно! Важно то, что ты чувствуешь, — убежденно проговорил Марви. Вай мысленно поблагодарила его за перевод темы на более нужную. Ведь ее вовсе не интересуют похождения молодого Марви.
— Ох, ну ты только послушай себя! — возмутился Тейт. — Это же невозможно. Ты бы хотя бы старался пытаться незаметно это делать!
— Что делать? —
— Копаться у меня в голове. И вообще…
Вай вдруг вздрогнула, потому что услышала холодный голос, который просто невозможно забыть.
— Мисс Хармон, насколько я знаю, у вас сегодня нет приема у доктора Харви.
Сталь, которая разрезала смертоносным диском самообладание и безразличие Вайолет — вот, что это было, но никак не голос обычной молодой монашки.
Вайолет, задрожав как осиновый лист, обернулась. Рядом с ней, возвышаясь над несчастной девушкой, будто огромный хищник над мышонком, стояла Мэри Юнис, подчеркнуто грозно смотря на Вай.
— Пойдем, — бросила она, следуя вперед. И Вай ничего не оставалось, кроме как следовать за монашкой, смотря на ее прямую, как кол спину.
*
— Итак, Вайолет, — начала Мэри Юнис, когда Вай уселась в кресле напротив.
Кабинет Мэри Юнис не походил на кабинет монашки. Вайолет, как бы не старалась, не увидела ни одного распятия. На стенах висели картины, на некоторых из которых были изображены настоящие вакханалии. Вай также не увидела ни одного святого лика. На столе, вместо ожидаемой библии, лежали простая шариковая ручка, тетрадь, газета, несколько дел пациентов, среди которых девушка с удивлением узнала и свою лиловую папку, а также книга Стивена Кинга «Кэрри». Вайолет очень удивилась этому. Что бы здесь, в кабинете монашки, забыла книга Кинга? Да еще и «Кэрри»! Вот уж чепуха.
— Ты веришь? — вдруг спросила Мэри Юнис. Вайолет, оторвав взор от «Кэрри», уставилась на Мэри.
— В-во что? — заикаясь, спросила пациентка.
— Во что угодно, — быстро ответила монашка, нервно махнув рукой и поморщившись, — Не против? — спросила она и достала из стола пачку Marlboro. Вай удивленно покачала головой.
Монашка курит? Серьезно? Куда я попала, черт подери?
— Хочешь? — поинтересовалась она, зажигая сигарету. Вайолет не смогла отказаться. Так давно она не курила!.. Мэри Юнис протянула ей сигарету и подожгла ее. Случайно Вай заметила, что когда подул ветер, и огонь коснулся длинного пальца Мэри, та даже не вздрогнула, будто и не заметив вовсе.
А Вайолет вот задрожала.
Затянувшись, Вайолет немного расслабилась. Легкие заполнил привычный ядовитый дым. Мэри Юнис тоже затянулась.
— Так ты веришь? — повторила Мэри и, не давая Вай ответить, продолжила: — Хоть в то, что пишут на упаковках всякой дряни, которую подростки постоянно суют себе в рот. В любовь или, наоборот, в ненависть. В разум, в людей, в апокалипсис. В Иисуса, например, или в Дьявола. Кто бы что ни говорил, а они не противоположности. Она похожи. Ты во что веришь? — закончила Мэри Юнис, выдохнув дым в лицо Вайолет, которая внимательно слушала монашку, изредка затягиваясь.
— Я верю в себя, — тихо, но уверенно сказала Вайолет после недолгих раздумий, — и не верю другим.
— Плохо. Это плохо, Вайолет, — раздраженно бросила Мэри Юнис,
— Конечно, сестра, — тут же ответила Вай.
— Какая твоя любимая? — нетерпеливо спросила Мэри, будто кто-то мог их прервать в любую секунду. Вай была бы только счастлива.
Девушка задумалась. Столько книг она прочитала, так много она думала о них, столько раз перечитывала… И все время пыталась выделить ту одну единственную, которую бы можно было бы без колебания назвать «любимой».
— Ну… у каждой книги есть свой великий замысел. У того же «Портрета Дориана Грея». Или у Трумэна Капоте в «Хладнокровном убийстве». Он видел другую сторону у монстра. Как и Оскар Уайлд. Или, например… — размышляла Вайолет, напрочь забыв, что сидит в кабинете девушки, которую боится. Действительно боится.
— Все ясно, — резко оборвала ее Мэри Юнис, отчего Вайолет замерла с все еще поднятыми вверх руками, которыми она активно жестикулировала. — Эти книги — как и все остальные твои любимые, я уверена! — объединяет одно: главные герои — монстры. Плохие, просто ужасные люди. А иногда и нелюди, — холодно бросила монашка, усевшись обратно. — Ты веришь в монстров, в то, что они имеют право на искупление, на любовь. Но это не так, — отрезала Мэри Юнис.
Какое-то время они сидели молча. «Наступление» Мэри Юнис ненадолго прекратилось. Она будто давала время Вайолет осмыслить свои слова. И она осмысливала.
Действительно ли это так? Права ли Мэри Юнис?
Пока что Вай не могла дать точный ответ. Но может когда-нибудь?..
— Вы любите Кинга? — вдруг спросила Вайолет. Она совершенно точно не хотела спрашивать, но вдруг спросила.
— Что? — Казалось, Мэри Юнис сама удивилась вопросу. — Ох, нет, Вайолет. Я не любитель подобного. Какое наслаждение читать об этих глупых ужасах, когда вокруг нас и так хватает расстройств?
О, несомненно, Вайолет была не согласна с ней. Кинг — великий писатель, которого Вайолет постоянно зачитывает. Сколько потрепанных, зачитанных вдоль и поперек томиков стоит в ее библиотеке? Десятки? Сотни?
— Но «Кэрри» мне нравится. Фанатичность матери этого адского ребенка не может не напомнить мне фанатичность некоторых людей. И вообще эта книга не о телекинезе, и даже не о несчастном подростке Кэрри, которая до шестнадцати лет не знала, что такое «менструация». Эта книга о последствиях той фанатичности, того безумия Уайт старшей по Господу. Из-за сильной веры в Бога, перетекшей в простое сумасшествие, Кэрри и стала — вот уж парадокс! — исчадием Ада. Ты, Вайолет, читаешь книги о том, как монстры находят искупление, как монстров представляют людьми. Я читаю о том, как люди становятся монстрами, — заключила Мэри Юнис, кинув окурок сигареты на пол. Пепельницы, что странно, было. — Ох, черт подери, Мойра опять забрала мою пепельницу вытрусить и забыла вернуть! Глупая старуха! — зло зашипела Мэри, давя окурок ногой.