Heartbeat
Шрифт:
Тейт уселся на пол прямо напротив Вай. Осмотревшись, он, с хитрой улыбкой на губах, подвинулся поближе к Вайолет и вытянул ноги так, что его колени были под локтями Вайолет.
— Это для того, чтобы былу удобнее играть, — пояснил Тейт, совсем не невинно сверкая глазами.
Тогда Вай тоже вытянула ноги, и теперь ее голени находились под бедрами Тейта.
Вайолет усмехнулась, открыла доску и высыпала все фигуры на пол рядом с ней. Поставив шахматную доску на свои бедра и Тейта, она украдкой посмотрела на него сквозь ресницы. Усмехнувшись, Тейт стал расставлять
— Я буду черными, а ты — белыми, — предложил он.
Вай, немного смутившись, тихо сказала:
— Я не умею играть в шахматы. Когда-то давно — мне было, кажется, восемь, — мой дедушка учил меня играть, но я уже все забыла, — печально сказала Вай, и Тейт понял, что грустна Вайолет не из-за того, что она не умеет играть.
— Ты тоскуешь по дедушке? — догадался Тейт.
— Он умер тогда же. Так и не успел доучить меня, — нахмурилась Вайолет. — Восемь лет назад! Так мало! — горько воскликнула Вайолет. — А на деле для меня — половина жизни.
Тейт на секунду замолчал, будто сам отдался мыслям. Вздрогнув и избавившись от неожиданной тоски, накинувшейся на сознание, Тейт сказал:
— Ничего, я научу. Это не так уж и сложно.
Подтверждением уверенности юноши послужила его мягкая улыбка.
— Смотри, это конь… Да, так. Две и три. Вертикаль и горизонталь. Все же, ты что-то помнишь, — усмехнулся Тейт. В то время, как он возрождал воспоминания девушки об игре в шахматы, парень не упускал возможности провести пальцами по руке Вайолет, словить ее взгляд или улыбку. Это обнадеживало.
Когда все фигуры были расставлены, первые ходы были сделаны, а мысли Вайолет о своем скором поражении плотно засели в голове, Тейт вздохнул и покачал головой.
— Ты играешь не так, — сказал он, серьезно смотря на Вай. — Ты не веришь в то, что можешь победить, — сказал Тейт, смотря на Вайолет так, будто пытался заставить поверить в то, что в его словах кроется гораздо больший смысл, чем может показаться на первый взгляд.
— А разве я смогу победить? Я новичок; я впервые играю, — грустно отозвалась Вайолет, вспоминая Мэри Юнис.
— Даже самая обычная пешка может сделать шах королю. А в некоторый случаях — еще и мат, — хитро сверкнув глазами, ответил Тейт. Вай невольно задержала дыхание, слушая его.
— Зависит от везения пешки, — сказала Вайолет, уже полностью уверяясь в том, что говорили они не о шахматах.
— Данная пешка обладает просто умопомрачительным везением, — усмехнулся Тейт понятной только ему шутке. — Давай играть.
Играли они долго. Конечно, Вайолет так и не выиграла Тейта, хотя он и всячески поддавался ей. Но было довольно весело.
Однажды лежа на прохладном паркете, укрытые стеллажами книг, Тейт и Вайолет болтали, рассеянно проводя пальцами то по руке, то по волосам друг друга.
— Что за песню ты мне пел? — спросила Вайолет, разглядывая корешки книг. Все они были расположены здесь в немыслимом порядке. Например, на третьей полке стояла книга Фрэнсиса Скотта Фицджеральда «По ту сторону рая», а рядом с ней расположился «Таинственный остров» Жюля Верна.
— Это была колыбельная, которую пела
— У тебя есть мама? — Вайолет поняла, какую глупость она сморозила, но слова уже не вернешь. Конечно, у Тейта есть мама!
— Ну, теоретически, да, — усмехнулся Тейт, а потом отчего-то жестко сказал: — Можешь считать, что нет.
— Почему? — спросила Вай, внимательно смотря на серьезное лицо Тейта и чувствуя, что он сильнее сжимает ее кардиган. — Расскажи!
Отчего-то тон Вайолет был не умоляющим, как хотела сама девушка, а повелительным. Наверное, где-то глубоко внутри, она знала, что имеет некую власть над Тейтом, может обуздать его. Вайолет чувствовала, что Тейт тот человек, который не станет плясать под чью-то дудку, а уж скорее сам будет Крысоловом. И девушка подсознательно знала, что Тейт ничего не делает просто так. И только ради нее, ради Вай, он сделал исключение.
И Вайолет чувствовала это. Забота. Так редко о ней заботились. И кто бы знал, что именно странный юноша из психиатрической лечебницы станет ее спасением?..
Тейт всегда был болезненным ребенком. Констанс, мама Тейта, постоянно водила его по больницах, пытаясь покончить с постоянными воспалениями легких, ОРЗ и прочей дрянью. Но ничего не помогало.
До семи лет Констанс заботилась о Тейте. Укладывала спать, следила за его успехами, искренне волновалась за него. Но вскоре у Констанс — к слову, красивой женщины, которая была актрисой, — родилась Эдли. Девочка родилась с синдромом Дауна, отчего Констанс будто помешалась. Женщина стала зациклена только на своей внешности, что не совсем логично. Но, видимо, она считала, раз ее дочь — урод, то хотя бы она, Констанс, должна быть прекрасной. О детях она забыла, посвятив себя только модным тусовкам, мужчинам и попыткам пробиться.
Так прошли десять лет. В какой-то момент, когда очередной хахаль пытался изнасиловать Эдли, Тейт не сдержался и…
Наутро его нашли убитым столовым ножом. Тейта оправдали (то была вроде как самооборона), а Констанс постаралась навсегда забыть о своем сыне и упекла его в Брайерклифф…
— Я… я просто не сдержался, — пробормотал Тейт, опуская взгляд. — Я не… не хотел. Все они… все вышло случайно, Вайолет, правда, — оправдывался Тейт. — Я не хотел…
Вайолет растерянно смотрела на него, не зная, что и сказать. Мысленно она оправдывала Тейта, хотя и понимала, что убийство — это конец. Кошмар. Неправильно. Но ведь Тейт… защищал сестру? Верно. Даже суд это признал. Да и если бы Констанс заботилась о своих детях, а не…
Вайолет нежно погладила Тейта по его волосам, неожиданно для самой себя замечая слезы в глазах Тейта и чувствуя, что ее глаза тоже начинают болеть.
— Теперь ты — все, что у меня есть, — прошептал Тейт, дрожащими губами целуя Вайолет в лоб. — Я…
Вай, кажется, перестала дышать. Неужели оно?..
Первая слеза скатилась по щеке.
— Я люблю тебя, Вайолет, — прошептал Тейт, и Вайолет будто лишилась всего: сознания, тела… Но обрела гораздо, гораздо больше, чем все.
В сто раз больше космоса.