Хедин, враг мой (сборник)
Шрифт:
Тварь, чудовище, монстр, Древний – порождение забытых времён – не терял времени даром. Ракоту лишь огромным усилием удавалось не давать им с Райной проваливаться ещё глубже.
Древние не могли распоряжаться такими силами! И никогда никто в Упорядоченном, пока Восставший и Познавший Тьму оставались Новыми Богами, не пускал такое в ход. Ловушка Игнациуса была именно ловушкой, сложнейшей системой чар и заклятий, здесь же тварь просто заглатывала окружающую мощь, жрала её, давилась и отрыгивала – щупальцами и подобным.
Добавлялась, конечно, и магия крови, потому что люди
– Владыка…
– Держись, Райна!
– Владыка, нырнём.
– Что?!
– Нырнём. На дно. Оттолкнёмся от него. Я не умею летать, но у этого мира крепкие корни, они нас выдержат.
Поразительно спокойные слова валькирии пробивались сквозь яростное шипение пламени и доносившиеся даже сюда крики умирающих пополам с рёвом ненасытного чудовища.
Яркие глаза Райны смотрят в упор на Ракота. Прямо в его собственные зрачки.
– Будь по-твоему, – рычит Восставший. Заглушая резоны и рассуждения, откуда-то из глубины в нём самом, о которой он раньше даже не подозревал, пробивается дикое и первобытное чувство – я Её защищу. Что станет со мной – неважно, но Она должна жить. Это приходит всегда нежданно, и ты не знаешь, откуда, как и почему. Это просто есть – убеждённость, что твёрже камня и стали.
Он перестал тянуть их вверх, перестал удерживать – и защищавший их всё это время пузырь чар камнем устремился вниз.
Конечно, они столкнулись не просто с чудовищем. Чудовища рациональны, они приспособлены для чего-то, будь то охота или убийство. Этот Древний не был приспособлен ни для чего, кроме лишь сидения в своём громадном каменном стакане.
Перед взорами Ракота и Райны проносилась сплошная шевелящаяся стена. Отростки, щупальца – иные хватательные, иные обвивающие, иные пронзающие, а иные и с гляделками-глазами.
Они падали долго, однако здесь, в обычном Упорядоченном, всё казалось несколько проще, чем во владениях Соборного Духа. У лежбища Древнего, у его логова дно имелось.
– Что теперь, храбрейшая? – Ракот глядел в упор на Райну и усмехался. И отчего-то валькирии тоже захотелось усмехнуться в ответ – так же лихо и бесшабашно.
– Вверх. Оттолкнуться и вверх.
– Держись за меня.
Валькирии не умеют сами летать, не умеют прыгать вверх на сотни локтей, и долгие века Райна сражалась, выделяясь среди товарищей по наёмным полкам разве что непревзойдённым боевым умением, а не какой-то неимоверной силой.
Но сейчас, когда они устремились вверх, валькирия ощутила, как в неё вливается какая-то новая сила, чужая, дикая, первобытная и почти совсем, совсем забытая.
Забытая – потому что эта сила казалась сродни той, что ощущала юная Рандгрид, несясь над лесами и полями Большого Хьёрварда; сила, что удерживала в воздухе её крылатого коня. Сила, что помогала взлететь по Радужному Мосту, распахивавшему перед ней двери Валгаллы.
Сила Древних Богов.
Там, пока стоял Асгард, эта сила была словно лёгкий пьянящий мёд. Как плясовая, когда от души сходятся в круг; как плечо друга, встающего рядом в бою.
Та,
Эта новая сила казалась жуткой и кровавой. Валькирии словно силком притиснули к губам чашу с наполовину свернувшейся кровью, заставляя пить и пить. Чужая кровь яростно устремлялась по жилам, щедро делясь мощью с телом воительницы, но она оставалась чужой.
– Вверх! – неистово выкрикнула валькирия, вскидывая руку с альвийским клинком. Меч полыхнул белым и тотчас окрасился тёмным – лезвие навылет пробивало сплошную массу шевелящихся отростков, рассекало их даже против воли самой Райны. Оружие воительницы просунулось даже сквозь защитные заклятия Ракота, обильно орошаемое кровью Древнего из перебитых щупалец. Струйки, словно змеи, обвивали руку валькирии, от них намокал рукав подкольчужной рубахи, потом липким и тёплым сделалось плечо, и, наконец, первые капли коснулись полуоткрытых губ воительницы.
Она захохотала, дико, безумно. Под взглядом остолбеневшего Ракота слизнула кровь Древнего, глотнула – хотя это мог бы оказаться и чистый яд. И уже не крикнула, взвыла:
– Вве-е-е-е-ерх!
Глава 4
– Ваш завтрак, господин Матфей.
Дверь не скрипнула – у хозяев этого места всякая вина была виновата, и слуги небрежением не страдали.
Бывший клирик монастыря Сил Святых, что в Бервино, бывший охотник за демонами, добравшийся до укромного леса в Драконовых Горах, где только и полагалось ловить этих существ, Матфей Исидорти приподнялся с жёсткого кресла.
Комната, назначенная ему для проживания, конечно, была куда просторнее его старой монастырской кельи, однако особыми роскошествами похвастать бы не смогла. Окно достаточно широко, поелику выходит во внутренний двор, но всё равно закрыто решёткой. А так – добротный, большой, но простецкий деревянный стол, жёсткое деревянное же кресло с высокой резной спинкой, постель в алькове. Вот разве что альков задёргивался плотным и алым занавесом из настоящего бархата.
Ещё умывальник, своё собственное отхожее место, где явно постаралась магия – ни запаха, ничего, всё смывается водой откуда-то из скрытых труб. Таким не похвастался бы и его преподобие бервинский настоятель.
На стенах книжные полки, там стоят тома, взятые Матфеем в замковой библиотеке, где его всякий раз охватывал ужас – настолько она огромна.
Большой сундук с одеждой, другой поменьше – с припасами. В особом поставце – длинный посох с вычурным навершием, нечто вроде трёх рук, сжимающих мечи из прозрачного кристалла, однако отнюдь не хрупкого, а прочного, как сталь.
У Матфея никогда не было столько своего. Именно своего, не монастырского, не семейного. Всё – его. Добрые сапоги и сандалии, добрые плащ и порты, мягкие рубахи, шитые серебром и золотом пояса. Добрая еда – когда он только захочет. И книги. Любые книги, какие невозможно даже вообразить. Бывший клирик-библиотекарь всякий раз замирал у бесконечных шкапов с удивительными прозрачными створками. В родном мире Матфея такого делать не умели.