Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне
Шрифт:
Примерно в это время Лесли позвонила матери и сообщила, что решила бросить ее; ждать от дочери весточек бесполезно. Так оно и продолжалось до самого ее ареста.
Кейт спросил у миссис Ван Хоутен: “Как вы теперь относитесь к дочери?”
О.: “Я очень люблю Лесли”.
В.: “Так же сильно, как и раньше?”
О.: “Еще сильнее”.
Слушая показания родителей убийц, понимаешь, что они стали такими же жертвами преступлений своих детей, как и родственники убитых.
То, что защита вызвала родителей подсудимых говорить первыми, стало серьезной тактической ошибкой с ее стороны. Показания и мольбы этих людей
Шинь не стал вызывать свидетелей, которые говорили бы в поддержку Сьюзен Аткинс. Ее отец, как рассказал мне сам Шинь, не хотел иметь с дочерью ничего общего. Этот человек желал лишь одного — придушить Мэнсона.
Репортер “Лос-Анджелес таймс” разыскал мать Чарльза Мэнсона в городке на северо-западном побережье. Вторично вышедшая замуж и сменившая фамилию, она заявила, что россказни Чарли о его несчастливом, полном лишений детстве — сплошные выдумки, и прибавила к этому: “Он был испорченным, избалованным ребенком”.
Канарек не стал вызывать ее в суд. Вместо этого он вызвал Сэмюэля Барретта, офицера, надзиравшего за условно освобожденным Мэнсоном.
Показания Барретта были самыми вялыми. Как ему кажется, он впервые встретил Мэнсона “году в 56-м, вроде того”; он не может припомнить, был ли Мэнсон освобожден условно или отпущен под честное слово; право, он не в силах помнить все про каждого из поднадзорных, потому что их у него 150 человек.
Снова и снова Барретт сводил к минимуму серьезность различных обвинений, предъявленных Мэнсону до убийств. Причина вполне очевидна: в противном случае можно было бы задаться вопросом, отчего же Барретт не подал просьбу о пересмотре меры наказания для условно освобожденного. Тем не менее вопрос возникал сам собой. Мэнсон тесно общался с бывшими заключенными, известными полиции наркоманами и несовершеннолетними девочками. Он не сообщил офицеру Барретту своего теперешнего адреса, почти не старался найти работу, постоянно лгал о своих занятиях. На протяжении первого полугодия одного только 1969 года его обвиняли, помимо всего прочего, в сговоре с целью угона автомобилей, хранении наркотиков, изнасиловании, склонении несовершеннолетней к совершению преступлений.
Во время перерыва, в коридоре, ко мне подошел один из журналистов. “Боже ты мой, Винс, — воскликнул он, — тебе никогда не приходило в голову, что если бы Барретт подал рапорт о проступках Мэнсона, скажем, в апреле 1969 года, то Шарон и все остальные, наверное, до сих пор были бы живы?”
Я отказался комментировать, сославшись на приказ об ограничении гласности. Но это действительно приходило мне на ум. Я много об этом размышлял.
На прямом допросе Барретт показал, что в тюремном личном деле Мэнсона не значилось ничего такого, что предполагало бы риск, связанный с его поведением на свободе. Под протестами Канарека на перекрестном допросе я заставил Барретта пролистать папку с материалами по попытке бегства Мэнсона из заключения в 1957 году.
Парад лжесвидетелей открыла Пищалка.
Линетта Элис Фромм, двадцать два года, показала, что происходит из прекрасно обеспеченной семьи; ее отец — инженер-конструктор, проектирует самолеты. Когда ей было семнадцать лет, сказала она, отец пинками выгнал ее из дому. “И я
И это был Чарли”.
Пищалка сделала большой упор на то, что встретила Мэнсона раньше, чем любая из других девушек, — за исключением разве что Мэри Бруннер.
Расспрашивая ее о “Семье”, Фитцджеральд поинтересовался:
“У вас был лидер?”
О.: “Нет, мы болтались без присмотра”.
Никакого лидера, и все же…
“Чарли был нашим отцом, и он… объяснял нам разные вещи”.
Чарли ничем не отличался от остальных, но…
“Я забиралась в уголок и сидела там, читая книжку, а он проходил мимо и говорил мне, что написано в книге… А еще он читал наши мысли… Он всегда был счастлив, всегда… Он порой заходил в ванную, чтобы причесаться, и там сразу собиралась целая толпа, потому что с ним всегда было интересно”.
Пищалка с большим трудом могла отречься от истин, преподанных ей хозяином и повелителем. Когда Фитцджеральд попытался занизить значение “Белого альбома” “The Beatles”, она ответила: “Там много всего, в этом альбоме, очень много”. Заявив: “Я никогда не слышала, чтобы Чарли произносил слова Helter Skelter,она тут же пояснила, что “там речь идет об эволюции, о балансе сил”, и “черные поднимаются на самый верх, как и должно случиться”.
Очевидно, Фитцджеральд ждал от Пищалки совсем других слов и, надо полагать, выдал свое неудовольствие мимикой.
Фромм: “А с чего это вы корчите такие гримасы?”
Фитцджеральд: “Простите меня, продолжайте, пожалуйста”.
Собрав совет у судейского стола, Олдер сказал: “Все, что она говорит, идет только во вред подсудимым”.
Я объяснил Олдеру свою позицию: “Если Суд удивляется, почему я не протестую, то это лишь потому, что, на мой взгляд, ее показания льют воду на мельницу обвинения”.
Фактически, показания Пищалки были столь полезны для нас, что в перекрестном допросе почти совсем не было нужды. Среди вопросов, которые я собирался задать ей, был и тот, который теперь задал Линетте Канарек: “Считали ли вы, что Чарльз Мэнсон был Иисусом Христом?”
Пищалка помолчала немного, прежде чем ответить. Уподобится ли она апостолу, отрекшемуся от Иисуса? По-видимому, она решила не делать этого, поскольку ответила: “Я думаю, что первые христиане в пещерах и лесах были кучей детишек, которые просто жили — без чувства вины, без стыдливости; они могли снять с себя одежду и просто валяться на солнышке… И я понимаю Иисуса Христа как человека, пришедшего в мир от женщины, не знавшей, кем был отец ее ребенка”.
Пищалка лгала меньше всех прочих членов “Семьи”, давших показания. И все же ее выступление стало столь сокрушительным для стороны защиты, что с этого момента Фитцджеральд предоставлял другим адвокатам вызывать свидетелей.
Кейт вызвал Бренду Макканн, н/иНэнси Лора Питман, девятнадцати лет. Хотя внешность Бренды вовсе не была отталкивающей, она оставила впечатление хитрой, злобной девчонки, до краев наполненной враждебностью, которая так и рвалась наружу.
Ее отец “проектировал системы наведения ракет там, в Пентагоне”, сказала Бренда. Он тоже выбросил дочь из дому, когда ей было шестнадцать. Бывшая ученица школы в Голливуде, так и не добравшаяся до выпускных экзаменов, она уверила присяжных, что никакой “Семьи” не существует, а Чарли “вообще не был лидером. Он просто ходил за нами по пятам и заботился о нас”.