Хендлер, или Белоснежка по-русски

Эфф Юлия

Напротив него размеренный стук колёс убаюкивал тихо переговаривающуюся пару. Маргарите Павловне, не вытерпевшей и позвонившей в самый неподходящий момент, отправилось сообщение: «Всё хорошо, мам. Я был в душе, ложусь спать. Позвоню завтра. Целую». О том, что будет завтра, когда пропадёт связь, Кирилл предлагал не думать, но Настя вздыхала. Было желание написать, повиниться перед Карамзиной — пусть мужчины и решили всё сделать сами, но телефон-то был её, а значит, ответственность за ложь несла она в первую очередь.

— Поездатые поезда круче самолёта. И будут ими, пока в самолётах не придумают эту штуку, — пробормотал Кирилл, засыпая у стенки

и обнимая лежащую к нему спиной Настю.

— Какую штуку? — очнулась от мыслей Настя.

— Вот эту… «Чу-чу, чу-чух. Чу-чу, чу-чух. Чу-чу, чу-чух. Чу-чу, чу-чух…»

— Спи уже… Чу-чух ему нравится, — улыбнулась девушка. Вздохнула и подтянула расслабленную мужскую руку к губам, поцеловала. — Я тебя люблю.

Кирилл вздохнул и не ответил, сделал вид, что заснул. Ему казалось большим преступлением разбрасываться признаниями, когда он не был в них уверен полностью. В данный момент он знал только то, что ему комфортно с Белоснежкой, как ни с какой другой девушкой. Нравится обнимать её и прижиматься, уткнувшись носом в густые волосы. И песня железных суровых колёс напевала мотивчик, ещё не совсем отчётливый. Про поезда и надежду на новые, более счастливые, взаимные и глубокие чувства.

Настя же лежала до тех пор, пока не затекла правая рука. Кирилл знакомо искренне посапывал, не притворялся. И она развернулась к нему лицом, чтобы наблюдать, как свет от встречных фонарей в жилых районах или случайные тени от окна сменяют друг друга на безмятежном лице с лёгкой щетиной и густыми ресницами.

Не удержалась — погладила по волосам и лицу подушечками пальцев. Её Кир, огненный божок, вздохнул во сне, и Настя убрала руку. Прижалась лбом к его лбу и прошептала:

— Я тебя люблю. За нас обоих.

Глава 13

Вне зоны доступа

До Североуральска добрались, как и планировали, к утру. Недалеко от вокзала, всего в пятнадцати минутах ходьбы, жили знакомые семьи Беловых. Там Настя собиралась оставить ненужные для дальнейшей поездки вещи.

— Это я возьму с собой, — Кирилл упрямо вцепился в рюкзак с нетбуком и дорогой камерой Артура.

— Ничего с ними не случится, а электричество и Интернет не везде есть. Вернее, почти нигде его нет. Как ты всё это потащишь? — Настя махнула рукой на полупустые рюкзаки, гитару и ту самую сумку с «сокровищами». — Оставь.

Скрепя сердце, Кирилл пошёл на уступку. Камера в новом телефоне была хуже, чем в айфоне, а Артуру он обещал привезти свежий материал: на Урале Карамзины никогда не бывали, при этом изъездив пол-Европы и южные экзотические курорты.

Решив этот вопрос, после завтрака в гостях, снова сели на автобус в Серов, находившийся примерно в часе езды от Североуральска. Оттуда уже — на вахтовке в посёлок Гари и дальше, на восток.

Фикс переносил дорогу отвратительно — ему и в поезде не понравилось, а на автобусе и подавно начало мутить: жара и духота в салоне делали своё дело. Зато когда прибыли на место, пёс от души повалялся на первом попавшемся клочке травы, превращаясь из снежно-белого пуделя в пыльного.

Здесь, в Серове, Кирилл наконец узнал, зачем нужны были огромные рюкзаки. Настя закупалась в местном магазине, как перед войной: соль, спички, несколько блоков с сигаретами, рис, гречка, макароны, чай, шампунь, мыло, зубная паста, всякая мелочь… Кирилл спросил один раз, зачем столько всего, получил в ответ «потому что» — вспомнил рассказ Насти про знакомых, живущих в местах, отдалённых от магазинов, и больше не

заикался — послушно перекладывал продукты с прилавка обратно в корзину, чтобы потом удобнее всё утрамбовать в рюкзаках. Кроме того, зашли в аптеку, и оттуда Настя принесла пакет с лекарствами. Взвалив на плечи свой рюкзак, Кирилл крякнул — вес получился немаленький, а ведь ещё нужно было как-то гитару приспособить.

Очередные знакомые ждали в нужном месте — выехали из Серова на вахтовке вчетвером, не считая Фикса. До первой цели было всего-ничего, по словам водителя Юрия, почти сто шестьдесят километров, но остановиться пришлось через первые пятьдесят — Фикса тошнило. И Кирилла тоже, несмотря на леденцы, которыми запаслась Настя. После небольшой передышки продолжили маршрут.

Настя старалась отвлекать Кирилла, как могла, водитель и его друг тоже внимательно слушали. Уральские горы, имеющие много имён: от Гиперборейских в античных источниках до Большого Камня в «Повести временных лет» — вдохновляли на создание мифов, легенд обитателей этой огромной, малонаселённой земли: башкир, народов манси, ханты…

Одна из легенд сравнивала Уральские горы с поясом великана. Жил некогда великан, который носил пояс с глубокими карманами и прятал в них все свои богатства. Пояс был огромный. Однажды великан растянул его, и пояс лег через всю землю. Разделил пояс восток и запад от самого северного океана и до казахских степей…

— Ага, помню, мы в школе сказки Бажова читали, — подавляя очередной приступ тошноты, поддержал беседу Кирилл и протяжно выдохнул.

За окном двигался одновременно и величественный, и жалкий пейзаж. Позади оставались горы, разбавлявшие своими коронами горизонт, а на востоке — одна земная гладь, состоящая из изумрудного полотна с голубыми речными полосками да редкими домами. Большая часть из них выглядела живыми трупами, которые ни снести, ни оживить желания у местных не вызывали. Поразмыслив, Кирилл понял, что его больше тошнит от этой визуальной безнадёги, чем от подпрыгивания жёсткой машины на ухабах.

— Да, с Бажовым забавно вышло, — весело откликнулась на воспоминание Настя. Кирилл покосился на неё:

— Чего забавного?

— А то, что Павел Петрович выдумал все свои сказы: и про хозяйку медной горы, и про полоза. Возможно, кое-что и взял из фольклора, но, подозреваю, там совсем крохи. Время тогда было революционное, а товарищ был деятельный. И если бы однажды в возрасте около пятидесяти лет ему не пришлось бы маяться целый год без работы — кто его знает? — мог бы и не начать писать. Нет, конечно, надо отдать справедливость его труду и званию фольклориста, я не спорю. В начале прошлого века он действительно путешествовал по Уралу, собирал фольклор у местных. Но, к сожалению, документация не сохранилась, никто не знает, что он собрал. А позже советская власть требовала «родить» рабочий фольклор, потому в сказах Бажова больше про трудовой люд, чем чистого волшебства… Что-то ты совсем плохо выглядишь. Дать мятную конфету?

Настя полезла в кармашек на маленьком рюкзаке, но Кирилл отмахнулся. Водитель достал из-под сидения железную флягу и протянул:

— Держи уральское дьюти-фри! Почаще сюда выбирайся, быстрее привыкнешь.

Кирилл хлебнул и закашлялся, вызывая смех у водителя и его друга: самогон был качественный. Однако в груди воссияло солнце, и тошнота затаилась. Теперь и конфетка пошла удачно.

— Я не понимаю, — признался он, когда разговор зашёл о трудностях местной жизни, — почему вы не уезжаете?