Херувим
Шрифт:
– А в одну операцию нельзя уложиться?
– Пока не знаю. Мне надо просканировать эти фотографии и поработать с ними на компьютере.
Тогда ей не пришло в голову спросить, знает ли сам объект «Б», что с ним собираются делать. Она была уверена, что знает, и просто не предполагала других вариантов. Ее удивляло, что ей дали абсолютно все медицинские сведения о больном, но еще ни разу не пустили к нему в палату для предварительного осмотра. Однако когда Райский сообщил ей, что сам объект «Б» не должен знать, кто она и с какой целью
Разговор произошел в уютном полутемном кабинете Райского за чашкой отличного кофе перед самой операцией. К этому моменту она уже подписала бумагу об ответственности за разглашение секретной информации государственной важности.
Полковник больше не угрожал ей мифическим чеченским террористом, любовником Анжелы. Теперь она была почти убеждена, что никакого чеченца вообще нет и ночной звонок явился чем-то вроде приглашения к сотрудничеству. Райский сам все это придумал. Сначала припугнул, потом нашел совсем другой, достаточно весомый и не унизительный для нее аргумент.
– Вы, Юлия Николаевна, специализировались в институте на экстренной хирургии. Вы хотели стать хирургом, чтобы спасать людям жизнь. Верно?
– Допустим, – кивнула она.
– Не допустим, а точно. Вы были весьма романтической барышней и ставили перед собой возвышенные цели. Не надо этого стесняться.
– С чего вы взяли, что я стесняюсь? Просто неохота с вами обсуждать, какой я была в юности.
– А мне очень даже охота, – он обаятельно улыбнулся.
Надо отдать ему должное, улыбаться он умел. Наверное, долго отрабатывал свой лучезарный оскал перед зеркалом. Губы собеседника поневоле растягивались в ответной улыбке.
– Видите ли, Юлия Николаевна, хирург-пластик делает большое хорошее дело, помогает людям стать красивыми, полюбить себя, избавиться от комплексов. Но он никогда не спасает жизнь. У вас сейчас появилась такая возможность. Вы не просто меняете внешность человеку. Вы спасаете ему жизнь.
– Объясните почему.
– Потому что со своим лицом он не может выйти за территорию базы. Для него единственный способ остаться в живых – изменить внешность.
– И стать двойником объекта «А»? Иначе он не выживет?
– Совершенно верно.
– Почему?
– Потому!
– Это не ответ, – она покачала головой и заставила себя посмотреть Райскому в глаза. Он сидел так, что очки не бликовали. Она видела перед собой честный открытый взгляд хорошего, умного человека. Вероятно, это тоже было результатом длительных тренировок перед зеркалом.
– Больше я, к сожалению, ничего добавить не могу. Не имею права. Вам придется просто поверить мне на слово.
– Я бы с удовольствием, Михаил Евгеньевич, но не получается. Скажите, а что, объект «Б» самоубийца?
– Ни в коем случае! Почему вы так решили?
– Вы предупредили меня, что он ничего не знает и не должен знать о целях предстоящей операции. Из этого следует, что он, может, вообще не желает никакой
– У него нет иных вариантов, – голос Райского прозвучал тихо и жутко, – и у нас с вами их тоже нет, Юлия Николаевна.
– У объекта «А» тоже нет вариантов? – спросила Юля и вытянула сигарету из пачки. – Он знает, что вы здесь собираетесь создать его двойника? Или для него готовится сюрприз?
Райский не спеша поднялся из кресла, подошел к ней вплотную, щелкнул зажигалкой и еле слышно проговорил:
– О существовании объекта «А» вам лучше вообще забыть, Юлия Николаевна. Считайте, что перед вами кукла, неодушевленная модель.
– Вы мне опять угрожаете, Михаил Евгеньевич? – Она машинально отвернулась, чтобы не выпускать дым ему в лицо, а когда опять на него взглянула, увидела все ту же обаятельную улыбку.
– Я не ожидал, что с вами будет так тяжело договориться, мы ведь вам деньги платим, и не маленькие, – произнес он и поцеловал ей руку.
Это было настолько неожиданно, что Юля отдернула кисть. Райский вернулся в свое кресло. Очки опять забликовали, вместо глаз были белые светящиеся круги.
– Деньги – это замечательно, – кивнула Юля, – но согласитесь, вы ведь мне их не дарите и не взаймы даете. Вы собираетесь оплатить мою работу, которая стоит дорого. А тяжело вам не со мной, Михаил Евгеньевич. Просто врать всегда нелегко и неприятно, даже имея сноровку и большой опыт.
Именно в этот момент прозвучал телефонный звонок.
– Да, – сказал Райский, выслушав невидимого собеседника, и, положив трубку, поднялся: – Все, пора, Юлия Николаевна.
Через двадцать минут она впервые увидела человека, которого должна была оперировать. А через час майор Логинов спал под глубоким наркозом.
Глава тринадцатая
Стас ненавидел районы новостроек. Он остановил машину у метро «Рязанский проспект» и долго, тупо глядел на карту, наконец сообразил, как ехать дальше, однако вскоре уперся в «кирпич». Улица была перекрыта. Вокруг что-то строили, ремонтировали, пришлось вернуться, встать возле автобусной остановки и ловить прохожих.
Прохожие попадались все какие-то неприветливые. Две бабки в капроновых ватниках с тихой бранью шарахнулись от иномарки, приличная на вид девушка вместо объяснения, как проехать, тут же предложила интимные услуги прямо в салоне машины за смехотворную цену. Пожилой интеллигент с профессорской бородкой вблизи вонял перегаром и мочой, сунул голову в окошко и стал клянчить денег, сколько не жалко. Стас выгреб из кармана мелочь, но мужику показалось мало, отогнать его было невозможно, пришлось отъехать. Оказавшись возле какого-то унылого пустыря, Стас нервно закурил и опять достал карту, нашел объездной путь и двинулся вперед.