Хей, Осман!
Шрифт:
На возвратном пути Осман чувствовал себя помолодевшим, сильным; ноги не болели, не отекали. Он проделал тяжёлый путь, жгло его горячее солнце, обдувал песчаный ветер... Но словно бы закалили Османа и спутников его испытания хаджа; вышли они из этого прекрасного горнила окрепшими, ободрёнными...
Но всё же Осман знал твёрдо, что более не суждено ему совершить хадж и более не суждено ему будет увидеть свои владения, земли своих людей; увидеть подданных, отдавших себя под его руку, под власть его...
Теперь ехали, двигались землями, которые населены были болгарами.
Болгары всегда вызывали в душе Османа чувство тёплой близости. С ними связана была память детства, память о матери,
На полях жали пшеницу серпами простыми. Женщины и девушки работали с открытыми лицами. В уши их были вдеты огромные серьги, украшенные длинными подвесками, бирюзовыми и простыми стеклянными; серьги были такие длинные, что пришлось концы их прикрепить к волосам, заплетённым в косы. Платья были обшиты мехом по подолу, и видны были из-под платьев голые ноги с браслетами на щиколотках. Мужчины носили короткие куртки, также отделанные мехом, и меховые шаровары; шапки меховые украшены были фазаньими перьями. И мужчины и женщины имели на ногах плетёную короткую обувь... Работали и мужчины и женщины споро, и при этом громко пели... Казалось, они нарочно не хотели прерывать своё пение...
– Отчего они поют непрерывно?
– Осман обернулся к Михалу.
Но Михал отвечал, что не знает. Тогда Осман велел сыскать толмача, который мог бы перекладывать слова с тюркских наречий на болгарские и с болгарских - на тюркские. По приказу Османа отправились в болгарское селение, где им указали дом человека, нужного им... Алаэддин, возглавлявший это малое посольство к болгарским крестьянам, осматривался с любопытством. Болгарских селений он прежде не видел... Особенно занимали его женщины и девушки, попадавшиеся то и дело на улицах узких; они прижимались к стенам домов, давая путь всадникам... В руках они удерживали веретена и пряли на ходу... У этих женщин, в отличие от жниц, волосы не были заплетены в косы, а забраны в особую сетку, прикреплённую на голове; одни имели на голове шёлковую сетку, другие шерстяную; сетки были разных цветов, как и платья женщин и девушек... Нашли толмача и заплатили ему. Алаэддин тотчас принялся спрашивать его о многом, что было вокруг... Некоторые женщины носили на головах высокие узкие шапки, плетённые из окрашенной в разные цвета соломы... Толмач сказал, что эти женщины происходят из родов, некогда знатных, но обедневших... Поджидая толмача, Алаэддин спешился. Было жарко и он расстегнул кафтан. Вдруг молодая женщина, одетая в рубаху из грубого полотна, всю расшитую цветными нитями, подбежала к Алаэддину и стала разглядывать его рубаху... При этом она что-то говорила, улыбалась и делала какие-то знаки... Но она вовсе не казалась похожей на женщину, которая продаёт своё тело... Вышел толмач, женщина заговорила с ним... Рубаха её надета была на голое тело, и ясно очерчивалась молодая грудь...
– Что она говорит, чего хочет?
– спросил Алаэддин.
– Она говорит, что полотно, из которого сшита твоя рубаха, тоньше полотна, из которого сшита её рубаха; зато её рубаха красивее!
– Толмач усмехнулся [310] .
– Все женщины у вас такие вольные?
– спросил Алаэддин, любопытствуя.
– Да, наши бабы, они бойкие!
– Толмач поглядел с некоторым самодовольством.
Алаэддин вынул из кошеля на поясе две монеты и отдал толмачу:
310
Эпизод с рубахами находится в записках путешественника по Османской империи Рейнгольда Любенау (1587).
– Дай ей!..
Толмач кинул женщине монеты. Она живо наклонилась и подобрала монеты с земли. Алаэддин видел, как обтянулся платьем её зад... Уже давно знал Алаэддин, как ходят жены и дочери неверных, но теперь всё же был несколько смущён... Женщины, жены своих мужей, выставляют себя напоказ чужим мужчинам!.. Экие нравы...
Толмач верхом подъехал к Осману, спешился и поклонился. Осман велел ему снова сесть на коня:
– Поедем неспешно, ты держись подле меня. И скажи мне, почему у вас жатва такая певучая, поют люди неустанно, почему?..
– У нас говорят, что жатва не должна
– Глухая жатва, жатва без песен - дурной знак, не к добру!.. [311]
Голоса девок и парней, пронзительные, сильные, разносились далеко...
Лю кат ми са зажнали, Пеасна са си запеали... Как женат, как се наджеват, Как пеят, как се натпяват... Гласът ти се слуша Чак до наша нива, Сърпа си оставям, Тебе да послушам...311
Сведения о фольклоре жнецов взяты из Н. Константинова «Земледелието в България преди освобождението» (1909), а также из работы И. Гешова «Овчарите от Котленско и жетварите от Търновско» (1890). Обе работы опубликованы в периодическом издании «Сборник за народни умотворения», София.
Осман велел толмачу перевести...
– Они поют простые песни, — отвечал толмач. — В этих песнях говорится, что они начали жатву с песней; что они все стараются жать одна лучше другой, один лучше другого, и стараются перепеть друг друга; и ещё парень поёт, что голос его девицы слышен ему и он оставляет серп, чтобы слушать её песню...
В дороге отдыхали. На ночлег остановились в богатом селе. Навстречу поезду Османа шли гурьбой молодые жнецы и жницы, поклонились низко... После целодневного труда парни и девки по-прежнему пели во все голоса, громко и звонко...
Жетфаре идат од нива, Идат од нива и юначки пеят...–
начинали парни.
Тогда девицы дразняще подхватывали:
Заиграй ты нам погромче, волынщик, Мы идём через ваше село! Пусть ваши девицы завидуют, причитают: «Ох, проклятые чужие девицы, Куда ни идут - играют для них волынки, Куда ни идут - поют для них песни. Целодневно жатву жнут, А все-то они белы и румяны!»... [312]312
См. примечание 311.
Осман снова спрашивал толмача, а тот ответил, что парни хвалятся своей неутомимостью, а девицам хорошо; они ведь наёмные жницы, из другого села; оттого им весело, что избавились от надзора докучного отцов и матерей...
– Наши молодые тоже поют, - заметил Осман, - но никогда не поют так долго и громко. А зачем же отпускают родители девиц?
– По бедности, - отвечал толмач.
Осман подумал, что даже самый бедный правоверный не отпустил бы свою дочь, чтобы она ходила с открытым лицом среди чужих мужиков!..
В сёлах болгарских построены низкие дома, наполовину каменные, наполовину деревянные, с крышами низкими. Утварь в домах хорошая - миски-соханы, кастрюли медные с крышками, железные листы - печь хлебы, медные ложки лужёные; масло оливковое держат в долблёнках тыквенных, воду - в кувшинах глиняных...
В одном из сел праздновался в тот день, когда проезжал там поезд Османа, праздник в честь святых Петра и Павла, сподвижников пророка Исы, как пояснили-рассказали Осману. Осман встал у открытых дверей церковных и смотрел... Ему сказали также, что эта церковь поставлена в честь ещё одного почитаемого христианского святого, святого Горгия...