Хейанке
Шрифт:
— Это Хитоми, — в ответ на вопросительный взгляд Нори пояснил я. — Других знакомых женщин у меня здесь нет. Я не думаю, что это надолго, но…
— Я подожду, — князь взял из вазы печенье и посмотрел на меня. — Вдруг что-то важное? Поэтому, если нужно — зови.
— Хорошо! — я кивнул и следом за самураем направился к лестнице.
«Странно оно как-то выходит, — думал я, спускаясь по лестнице. — Пришла после полуночи, не показала лица. Может быть, это вообще не Хитоми? Но кто тогда? Местные подослали убийцу, в надежде, что ночью я вижу плохо и не сумею среагировать на атаку? Да нет, бред… В павильоне висит фонарь, сад просматривается
Не, оно бы, возможно, и прокатило против обычного человека, но эти-то уроды видели меня сегодня в бою. Но тогда… Черт! А проблема-то, кажется, именно в этом! После сегодняшнего выступления и оскорбления высшей знати столицы открыто встречаться со мной токсично. Нет, самой кумо все эти проблемы, скорее всего, по барабану, но ее муж — какая-то шишка из местных, и Хитоми, очевидно, не хочет его подставлять? Как бы то ни было, нужно держаться настороже. Пока не узнаю, кто конкретно меня дожидается».
Сиреневый павильон по сути являлся круглой беседкой. С шестью резными колоннами, мраморным полом и характерной изогнутой крышей. Он стоял в саду, окружающем представительство, примерно в семидесяти метрах от входа и был хорошо освещен.
Женщину я заметил сразу, но было сложно понять: Хитоми это или кто-то еще. Она стояла у дальней стены павильона. Одетая в серый походный плащ, с накинутым капюшоном, она смотрела куда-то вглубь сада и прекрасно слышала мои шаги, но никак не реагировала. Уже подойдя ближе, метров с двадцати, я понял, что это не Хитоми. Моя знакомая кумо заметно пониже этой ночной визитерши. А если ещё добавить ко всему напряженную позу с прямой спиной и сложёнными перед грудью руками, то можно предположить, что незнакомка взволнована. Хитоми незачем волноваться при встрече со мной, но и убийцы, по логике, так себя не ведут. Хотя…
Поднявшись по ступенькам в павильон и готовый к любому повороту событий, я положил ладонь на рукоять меча и произнёс:
— Доброй ночи! Я Таро Лисий Хвост. Вы что-то хотели?
Услышав мой голос, девушка обернулась, откинула капюшон и, сверкнув глазами, выпалила:
— Таро Лисий Хвост! По-твоему, я вареная овца, которая к тому же зачем-то наелась грибов?! Так?
Аут! И как выяснилось, к такому я готов не был. Совершенно, блин, не был… Но кто же мог представить, что оно… вернее она… Да еп!
— З-здравствуйте, Ваше Высочество, — собрав в кучу разбежавшиеся мозги, произнёс я и, понимая, что принцесса ждёт ответа, добавил: — А что до овцы… Так это можно считать похвалой…
Не, ну кто бы мог подумать, что она услышит мыслеречь на таком расстоянии? Выходит, Асука — очень сильная ёкай? Ну да, дочь Императора не может быть слабой, но… Черт! Да какого хрена тут происходит?! Почему она одна?! Ночью! Здесь! Без охраны!
— Похвалой?! — девушка нахмурилась. — Что ты несешь?!
— У вас, госпожа, получилось обмануть своим притворством даже меня, а это совсем непросто, — отойдя от первого шока, пояснил я. — Если же никакого притворства не было, то простите. Вы и правда вели себя как овца.
— Да как ты смеешь?! — Асука шагнула ко мне, в ее глазах плеснулось негодование.
Впрочем, во всем этом чувствовалась какая-то фальшь. От девушки
— Да так и смею, — выдержав взгляд, пожал плечами я. — Или ты хочешь, чтобы тебе врали?
Нет, наверное, не стоило так разговаривать с дочерью Императора, но юлить и отшучиваться я не буду. Она прикинулась овцой и прокинула моего брата. Свалила и не поговорила с ним наедине. Поэтому никаких шуток. Спросила — я честно ответил. И только так!
Услышав мой ответ, девушка еще какое-то время жгла меня своим взглядом, но в какой-то момент злость ушла из ее глаз. Асука вздохнула и, уронив плечи, покачала головой:
— Нет… не хочу…
В этот миг она вдруг стала неуловимо похожа на Мику. Словно что-то щелкнуло, все вокруг изменилось, и я почувствовал, что она — друг. Не знаю как, но звери, наверное, способны такое ощущать. Одновременно с этим мне стало невыносимо стыдно. Она ведь не просто так пришла сюда среди ночи. Одна, без охраны, втайне от всех, а я тут с этими овцами…
— Госпожа, я честно не хотел вас обидеть, — произнёс я, виновато глядя на девушку. — Просто своим не врут, вот и…
— Асука… Меня зовут Асука, и я оками, — подняв на меня взгляд, осторожно произнесла она. — Я думала, ты тоже ёкай, но не чувствую…
— Защита закрывает меня от чужих взглядов, — пожав плечами, пояснил я. — Тут в городе непонятно что происходит, и так мне гораздо спокойнее. А вообще, я ками. То есть ты, госпожа, не ошиблась в своих предположениях.
— А ты бывал когда-нибудь в Аокигахаре? — в голосе девушки мелькнули нотки детской надежды. Так, что мне стало не по себе.
Сложно представить ёкай оборотня, в отрыве от Синего Леса. Это как бездомному ребенку смотреть по ночам на горящие окна, зная, что у кого-то есть дом. И папа, и мама, и мягкая постель, и теплое молоко по утрам… И Эйка, и Иоши, и даже Нэко, находясь вдали от леса всегда его чувствуют, а тут…
— Да бывал, госпожа, но давно — я грустно улыбнулся. — Так случилось, что я ничего об этом не помню…
— Но ты ведь можешь туда вернуться? — глаза девушки блеснули, она резко отвернулась и, подойдя к ограждению, оперлась о перила, и опустила взгзяд.
— И ты, госпожа, тоже можешь вернуться в Аокигахару, — глядя ей в спину, негромко произнес я. — Даже если ты никогда не бывала там раньше…
Асука ничего на это не ответила. Она простояла секунд двадцать, а потом заговорила отстраненным, сухим голосом:
— Когда он убил маму, я хотела бежать, но наставница меня остановила. Она сказала: «Бегут трусы. Сильные — остаются и мстят» … Я знала, что мне придется выйти замуж, и знала, что за этим последует. И у меня нет ненависти к Токеде. Он молодой горячий дурак, и спасибо, что ты не стал его убивать, но… у меня есть претензии к отцу и той твари, которой он поклоняется!Сильные остаются, да… но выйти замуж я обязана по велению крови. Наставница научила, как поступить, она же обучила меня заклинаниям. Если бы не она… — девушка обернулась, в глазах ее блестели слезы. — Теперь Мигуми-сан отправилась к своей Госпоже, как и мама… Ты спрашивал, как она умерла? Так вот, я не знаю! Отец очень ее любил, и мама его тоже любила, но еще она хотела, чтобы он освободился. Чтобы бог приходил в него только по зову, а не тогда, когда сам этого хочет! Только случилось то, что случилось… Отец, никогда бы не убил маму, но его я никогда не прощу! Если бы он ее послушал и провел обряд…