Хеймдалль
Шрифт:
Однажды, попрощавшись с супругой и двумя сыновьями, молодой ярл один пошел в лес охотиться. В тот день как-то ему не везло. Стрелы либо летели мимо, либо ранили животное, но не смертельно. Измаявшись, он прилег у старого-престарого ясеня. Вдруг его посетило тревожное чувство. Он поднял взгляд и увидел, как чьи-то чужие больше глаза уставились на него. Это оказался злой дух аскефруа, хозяйка ясеня. Гуннхват испугался, но она не причинила ему вреда, а лишь сказала: «Я не трогаю тех, кого выносил лес, но лучше тебе поскорее уйти». Она спустилась
Прибыв на место, Гуннхват не узнал своих владений. Домов стало больше, частокол шире. Он не узнал дружинников, это оказались другие люди. Его прогоняли, обзывали сумасшедшим, но в итоге привели в горницу к какому-то ярлу из Норвегии, в ту самую, где он когда-то проводил тинги и распивал медовуху со своими воинами. Гуннхват объяснился, кто он такой, на что ярл рассказал, что Гуннхват Счастливчик триста лет назад ушел в лес и пропал без вести. Потом оба его сына воссели на трон, но на голову каждого упало по топору с того самого щита, который их родной отец повесил над троном. Затем на эту землю претендовали норвежские предки ярла. Раздосадованный Гуннхват не смог принять подобную долю, он, проклиная всевозможных норн, бросился к своему трону, который за триста лет стал только лучше и сел на него, а в следующее мгновение, последний топор вонзился прямо в темя Гуннхвата. Щит рассыпался. И вот тогда норвежский ярл поверил словам странника…
Где-то заревел пьяный Сидрок:
– Кузне-е-ец! Кууууузнец! Где ты, троллье… – икнул Сидрок, – ты… ты мне топор! Топор обещал! Где же ты…
Хродмар заметил шатавшуюся фигуру Сидрока и быстро метнулся куда глаза глядели, только бы подальше от него. На что Йофрид так громко и заразительно рассмеялся, что даже Ингольв улыбнулся. Этим Йофрид не мог не нравиться.
– Что ж, с вами у костра тепло, но я люблю погорячее! – присвистнув, Йофрид направился к пленницам.
Ингольв и Хавлиди остались одни.
– Пойдем выпьем, – предложил Белоус.
Ингольв отрицательно покачал головой. Тогда Хавлиди подошел к Сидроку, взял его под плечо, чтобы помочь устоять на ногах, и повел его к столу со словами:
– Что-то вы, мой ярл, переборщили.
Сидрок право выпил больше всех и еле держался на одном месте.
Внезапно перед Ингольвом из неоткуда появился берсерк Эльдгрим. Волк напрягся. Берсерк, сев на корточки, с застывшим лицом, не моргая, уставился на ульфхеднара. В руке Эльдгрим держал топор и медленно водил пальцем по лезвию. «БУ!» – выпучил он глаза. Ингольв не шелохнулся. Берсерк довольный собою вызывающе улыбнулся и вернулся к своим.
Услышав истошный женский вопль, Ингольв обернулся и заметил, как Хродмар решил составить компанию Йофриду, последний еще ранее заприметил жену рыбака. Она увидела Хродмара и поэтому закричала. Йофрид потащил ее в палатку, а кузнецу пришлось выбирать из оставшихся, но его остановил Ингольв.
– Ты что творишь? Ты дал слово Фриде!
Хродмар
– С рабынями не считается!
– Ты иди-иди давай! – подогнал его Ингольв.
Он отвел брата в сторону.
– Ты в своем уме, Хродмар? Развлекаешься? Отец отрекся от тебя, твой топор творит чудеса! Да тебя вообще волнует, что ты подох давеча? Тебя здесь не должно на самом деле быть! Сколько бы ты не кичился и не выделывался перед отцом, а он, между прочим, оказался прав! Ты погиб в первом же бою от рук жалкого крестьянина!
– Только рабы бьют в спину, – оправдывался Хродмар.
– Только рабы оправдываются, – отрезал Ингольв, – признай, наконец, отец прав насчет тебя.
Хродмар вернулся к костру и спрятал лицо между колен, обхватив затылок руками. Он раскачивался на месте и вроде бы что-то нашептывал. Ингольв молча прислушался. Кажется, тот тихо проговаривал: «Какое я ничтожество, какое я ничтожество…»
Ингольв хотел было еще добавить пару метких фраз, может даже врезать ему лишний раз для нравоучения, но жалкий вид Хродмара заставил одуматься. Не будь он испытанием Хеймдалля, Ингольв бы подавно его прикончил. Пришлось сменить гнев на милость. Он сел рядом.
– Помнишь наш первый разговор о твоей доле? Ты стал свидетелем того, как все бы произошло, если б воспротивился воле отца. Ты бы умер. Подумай, что теперь ты должен делать?
Хродмар помолчав, ответил:
– Смириться… видимо…
Ингольв утвердительно кивнул.
– Верно, но смирение без осознания сути проблемы приводит лишь к подавлению неприятия всего вокруг, поэтому…
– Поэтому следует держать себя в руках и думать.
– Да, самообладание выковывает дух Эйнхерия. Представь, что ты куешь нерукотворный металл, а я знаю, ты отменный кузнец. Согласись, ты ведь теперь не такой, каким был, когда я тебя впервые встретил, согласен? Ты сделал первый шаг, не совсем верный, но это лучше, чем безделие, так ведь? Ты молодец, но теперь главное понять куда двигаться и, главное, зачем?
Хродмар вопросительно взглянул на Ингольва, усомнившись его утешительным словам. Осознав, что волк не пошутил, кузнец улыбнулся и вдруг испытал в себе удаль от своих действий и удовольствие от принятых решений. Да что уж там! Он почувствовал себя сильнее тех же Йофрида и Вестейна. «И буду сильнее даже Рагнара Лодброка!» – подумал он неожиданно для себя самого. Во как хвала зарядила того, кто не считал себя ценным.
Успокоив брата, Ингольв сказал ему:
– Смотри, представь себя в кузне. Твой ум, твои мысли и ценности – это молот. Та сила, что тянет тебя к женщине, к серебру, к проливанию крови – это огонь. А вот железо – твой дух. Выбор за тобой: либо ты сгораешь, либо выковываешь себя.
Хродмар вроде бы начинал потихоньку понимать слова Ингольва, идею, которую он с самого начала пытался до него донести. По крайней мере об этом говорил его задумчивый вид
– Откуда ты все-таки узнал про этот топор? – вдруг спросил Хродмар.
– Мне указал на него Хеймдалль, но о его свойствах я ничего не знал и мне до сих пор с трудом верится, что топор мог сам разрубить человека на куски…
Хродмар вспомнил слова Офейга и поделился этим с Ингольвом.
– Офейг так и сказал? Безымянный? Надо будет с ним поговорить.