Хилер - добродей
Шрифт:
Прошлый раз при похожей ситуации мы имитировали самоубийство, причём кровавое и эксцентричное. На этот раз я решил поступить менее экстравагантно. Самоубийство не должно было вызывать ужаса, но напугать кой - кого было нужно.
Всё время, после изъятия, прототип провёл в бессознательном состоянии. Сегодня он должен был покинуть и наше подпространство, и вообще мир живых. Для этого я уже, при помощи киборга, даже написал его посмертную записку. В ней будущий "самоубийца" просил у всех прощения и подробно раскаивался в своих действиях на полях личного
Фёдор, когда я с ним встретился, обратил внимание на моё немного злорадное выражение лица. Поглядывая с тревогой на меня, он попросил у меня обеспечить очередную транспортировку их человека. Пообещав куратору, что в четверг приду сюда повторно и потом проведу транспортировку, я вернулся домой.
– --
На ужине я поинтересовался у Люды о том, как прошла операция на сердце ханта. Выслушав лаконичное "Больной будет жить", я показал хилерше большой палец. В детали медицинского вмешательства углубляться я не захотел, поэтому затем поинтересовался лишь о том, как будет проходить его лечение в дальнейшем.
– Две недели, минимум, ему нельзя вставать с койки, - ответила хилерша.
– В нашем реабилитационном центре лучшие условия, учитывая отсутствие вирусов и бактерий, которые Кузьма не пропускает.
– Согласен. Пусть восстанавливается у нас.
– К тому же послеоперационный уход довольно дорогостоящий, а у нас всё бесплатно.
– Тоже верно. Да и тебе будет полезно Навыки качнуть, лично курируя реабилитацию.
– Это да. Вань, наверняка, родственники захотят его навестить снова.
– Конечно.
– Завтра к вечеру, думаю, к нему можно сводить жену с детьми. Разреши мне для этого использовать Лику.
Посмотрев на аналитика, я увидел, что жена согласно кивает головой.
– Хорошо, бери мою медсестричку.
– --
Поев, я отправился реализовывать свои планы насчёт чекиста и бамблби. Разбуженный от наведённого нами сна любитель продавать людей недоумённо моргал и кривил свои губы, видимо пытаясь задать мне какой-то вопрос. Меня его вопросы не интересовали, поэтому поговорить он так и не смог. Он сейчас мог только моргать.
Одинокая табуретка посередине камеры и свисающая с потолка верёвка с петлёй, думаю, неслабо так его беспокоила, а когда он воспарил над своей шконкой, принял вертикальное положение и разместил ноги на табурете, то в его глазах плескался ужас.
Смотреть ему в глаза мне было не комфортно, поэтому его веки опустились и больше не могли подняться. Пока он по стойке смирно стоял на табурете с закрытыми глазами, я надел ему на шею петлю, а потом выбил под ним табурет. После этого блокировку с него я снял и, не став смотреть, как он трепыхается, вышел из помещения.
Через полчаса я вернулся в камеру с повешенным. Чуда не произошло, бывший чекист не смог освободиться и сейчас его труп смердел, что, как я слышал, характерно при такой смерти. После моего приказа Кузьме,
На квартире суицидника в Москве меня встретил бамблби. Он сразу же подхватил переправленное тело своего прототипа, что избавило меня от необходимости прикасаться к обгадившемуся. Табуретка здесь тоже была, благодаря ей я привязал верёвку к крюку для люстры, пока киборг держал тело вертикально. Уступив место на табуретке для трупа, я накинул на его шею веревку. Тело повторно повисло на натянувшейся верёвке, когда то, на чём оно стояло, упало на бок, после моего пинка.
Положив во внутренний карман пиджака, в который был одет повешенный, его "признание", я махнул рукой бамблби, чтобы он двигался за мной на выход к Порталу.
– -----------------------------
Вторник
Вечером я наблюдал за делегацией, посетившей выздоравливающего ханта. Жена и сыновья не решались подходить к нему, а остановились в паре метров от его кровати. Их диалог я не стал слушать, мне было не интересно. Интересны мне были подарки, которые посетители поставили возле выздоравливающего перед своим уходом. То, что в пакетах была какая-то народная еда, мне было, конечно, тоже интересно, но больше всего моего внимания удостоилась фигурки, которые его жена аккуратно поставила на прикроватную тумбочку.
Это были пупыги, духи покровители хантов и манси. Деревянные, уже потрескавшиеся и почерневшие от времени фигурки изображали что-то антропоморфное, гротескное. Забавно они смотрелись особенно из-за хай-тековского антуража помещения. Они слишком не вписывались в интерьер палаты, насыщенной медицинскими приборами и электроникой.
Когда Лика проводила улыбающихся родственников, я прошёл к ханту и попросил разрешения взять эти деревянные предметы в руки, чтобы рассмотреть поближе. Расслышал я разрешение от выздоравливающего только благодаря обострённому модификациями слуху. Хант ещё был слишком слаб, чтобы отвечать громко. Рассмотрев пупыги, я внутренне похмыкал, не увидев в них ничего особенного и выдающегося.
– Можете себе их забрать, - сказал хант.
– Зачем?
– Они вам нужнее. Тут у меня уже есть дух покровитель, твоя Сорни-Най.
– Какая Сорни?
– Женщина-олень, это она меня сюда привела.
– Нет, её Людой зовут. Ты смотри, её в глаза оленем не назови, обидится. Называй лучше её Огневушкой-поскакушкой.
– Вы уверены? Может быть лучше "врачом" или "доктором"?
– Не-не-не, "огневушкой" ей больше нравится.
– Хорошо, так и буду к ней обращаться.
– Фигурки я всё-таки тебе оставлю, у меня тоже свои пупыги есть.