Химера
Шрифт:
Марея закивала.
— Приглашаем вас, госпожа Край. Если вам любопытны студенческие работы.
— Благодарю, очень любопытно, обязательно приду. Меня весьма интересуют молодые дарования.
— И вас, господин Илен, тоже приглашаем, — вспомнила о вежливости девушка.
Рамиро поблагодарил. Лара продолжала интересоваться успехами студентки, к пущему удовольствию ее родителей, чем, похоже, купила Игерну с потрохами. А заодно и Макабрина. Брат Мареи откровенно скучал, ковыряясь в своей тарелке. Господин археолог
Прекрасные глаза Игерны затуманились, подперев рукой подбородок, она поглядела в окно, где теплый ветер колыхал занавески.
— Дети скоро заткнут нас за пояс. Их лица будут глядеть с афиш, их имена — собирать полные залы… Не верится, что столько лет прошло. Вроде только вчера я выбежала из гримерки, не успев переодеться, велела шоферу гнать в Вышетраву, где этот шантажист, — она кивнула на мужа, — собирался отдать богу душу с осколком под ребрами. В театр я больше не возвращалась. Мне кажется, в моей гримерке все так и лежит, как осталось, зеркало, алый веер из перьев, ирейская серебряная маска…
— Ей такой подарок достался, — пророкотал сэн Ротгер. — Я, то есть. А она все о какой-то маске вспоминает. Поедем в Ирею на лыжах кататься и купим там тысячу масок.
— Я ему сказала: "Если выживешь, выйду за тебя". Это после того, как он довел меня до скандала, рассказывая, какой славный домик у нас будет, и сколько детишек мы заведем. А сам даже предложения не сделал.
— Дорогая! Ты же все твердила, что слышать о замужестве не хочешь!
— Вот и молчал бы про домик! Я об тебя, между прочим, сагайский чайник разбила из бумажного фарфора. Красивейшая вещь была. Ты вот все обещаешь такой же купить, а где?
— Видать, придется в Сагай ехать, — сэн Ротгер развел руками и вдруг нахмурился: — Погоди, что ты говоришь, я точно помню, что делал предложение!
— Это я сделала тебе предложение, дорогой. А тебе пришлось жениться, — она засмеялась, — раз уж выжил.
Краем глаза Рамиро наблюдал, как мучается подросток, сын Агиларов. Парню отвратительно было слушать, как родители предаются слащавым воспоминаниям. Он отодвинул тарелку, встал и пробурчал, глядя в стол:
— Я сыт, спасибо, можно мне выйти?
— Нельзя! — рявкнул отец — неожиданно резко и очень громко. В серванте отозвался хрусталь. Лара вздрогнула, Макабрин и Марея переглянулись. — Сядь и доедай что у тебя в тарелке. Обед еще не закончился.
Парень стиснул зубы и хлопнулся обратно на стул. Повисла неловкая пауза.
— Роди, — мягко сказала Игерна. — Не надо на мальчика кричать.
Агилар сам понял, что перегнул палку и нахмурился.
— Ээ… — Лара перевела внимание хозяина на себя. — Юный Стрев уже учится в Академии?
— Нет, — Сэн Ротгер сбавил тон, но продолжал хмуриться. — Мать ему год гулянок выхлопотала. Вот он и гуляет, бездельник. В Академии быстро бы обкорнали патлы эти белесые.
— Через
— После училища идут в пехоту. Или техподдержку, — Агилар поджал губы. — А не шляются по улицам без дела. Димар, — он повернулся к Макабрину. — Вы после школы сразу поступили?
— Нет, сэн Ротгер, — пилот смущенно улыбнулся, — Я полтора года работал механиком у отца, и полгода диспетчером в Большом Крыле.
— Вот! — Агилар значительно сжал руку в кулак. — Вот это я понимаю. Ни дня, прожитого зря. В двадцать лет юноша получает пояс, шпоры и боевую машину, готов служить королю, лорду и отечеству. Ваш отец гордится вами, сэн Димар. Вас же сам сэн Алисан посвящал?
— Да. — Молодой Макабрин быстро глянул в сторону Стрева, тот угрюмо смотрел в тарелку, губы его шевелились. — Но мне просто повезло. На собственный самолет я бы еще лет пять копил. Мне отец свой подарил. Так что я рыцарь только по его милости.
— Ну, ну, не умаляйте свои заслуги, Димар. Далеко не всякий, способный приобрести самолет, становится рыцарем.
Из распахнутых окон, сквозь отдаленную музыку и чириканье воробьев, донесся приглушенный шум мотора. Залаяла собака. Стукнула дверь автомобиля.
— А вот и опоздавший, — Игерна поднялась, чтобы встретить гостя.
Навстречу ей из дверей уже выглядывал слуга:
— Сэн Вильфрем Элспена!
— Проводи его к нам, Фетт. — Агилар тоже поднялся. — И вели уже подавать жаркое.
Лара оглянулась на Рамиро, посмотрела требовательно, скривила тонкие алые губы. Мол, не сиди кулем, я тебя сюда не пироги есть привезла.
Ты и без меня прекрасно справляешься, шевелением бровей ответил Рамиро.
Быстрой походкой в залу вошел Виль. Он нес подмышкой перехваченную ремнем кипу бумаг.
— Прошу прощения за задержку, прекрасные дамы и господа. Ездил в типографию, привез распечатки. Тридцать два экземпляра.
Пока Лара знакомила журналиста с хозяевами, а слуги вносили и расставляли блюда с горячим, Марея, вывернув голову, рассматривала бумаги, брошенные на стул.
— "Песни сорокопута", — прочитала она. — Это новый сценарий?
Рамиро кивнул, впечатленный. Вот это работоспособность! Виль успел написать пьесу, когда как у самого Рамиро было десятка полтора набросков и ни одного внятного рисунка. Еще у него был вопрос, который он все время забывал задать Ларе.
Виль, лучась энтузиазмом, раздернул ремень и роздал присутствующим несшитые брошюрки на серой бумаге. Внутри каждая из страничек разделялась пополам на два столбца. В одном шел текст декламаторов, в другом — сплошной ремаркой описывались действия танцовщиков. Мельком проглядев содержание, Рамиро заметил, что текст и действие часто не совпадают.