Химера
Шрифт:
– Обойдемся без острот. Тем более, думаю, вы догадываетесь, зачем я здесь. Мои люди уже с вами беседовали. А сейчас я хочу поговорить лично, дабы услышать из первых уст.
– О чем?
– О химере, разумеется.
Митя несколько секунд боролся с потрясением, хотя подспудно знал причину явления необычного гостя.
– Откуда вы знаете о нем?
Вельяминов промолчал. Стекла очков холодно отражали свет потолочной лампы.
– Так не годится. – Митя отодвинулся от решетки. – Я не буду с вами разговаривать, если вы не собираетесь разговаривать со мной.
– Вы не в том положении,
Митя прижал лицо к прутьям, скорчил рожу и пропел:
– Qui pro quo [3] , Кларисс!
– Считаете себя Ганнибалом Лектором?
– Следователь Горюнов определенно считает.
– Упрямство – не лучший союзник. Вы осознаете, что вас ждет? Или вы из тех, кому доставляет удовольствие конфликт с властями? Уверяю вас, что это бессмысленное занятие, это ни к чему не приведет. А я могу вытащить вас отсюда.
3
Откровение за откровенность (лат.).
– Вы предлагаете сделку? Типа, рассказываю о фараончике, а вы меня выпускаете на свободу?
Вельяминов устало выдохнул.
– Я не хочу, чтобы вы воспринимали мою просьбу как сделку. Мне просто не хочется, чтобы вы оказались в тюрьме. Я знаю, что вы ни в чем не виноваты. Можете в это поверить?
– С трудом.
– Скажем так, вы мне симпатичны. Это не заигрывание, поверьте. В вас есть стержень. Другой человек на вашем месте, столкнувшись со странностями, выкинул бы их из головы и продолжил отдыхать в свое удовольствие. А вы начали независимые поиски и узнали кое-что, чего не знаем мы. Я предлагаю вам поделиться этой информацией, чтобы мы могли обезвредить химеру. Ну а параллельно я постараюсь снять с вас эти ужасные обвинения в убийствах.
Митя мучительно потер ладонью лоб. Какой длинный день, столько событий! Мог ли он довериться этому человеку?
– Скажу честно, – признался он, – я удивлен тем, что вы вошли в мое положение. Не ожидал. И все-таки. То, что вам нужна информация, которая у меня есть, – это мой шанс. Шанс найти ответы. Потому что если я этого не сделаю, то сойду с ума. На свободе или в казенном доме – разницы нет. Вы должны мне все рассказать. В ответ я расскажу вам все, что знаю я.
Вельяминов снял очки, задумчиво стал протирать стекла салфеткой из микрофибры.
– В принципе, – вслух рассуждал он, – вам все равно не поверят. То, что я могу вам рассказать, в устах обычного человека будет звучать либо теорией заговора, либо шизофреническим бредом. В редакциях серьезных изданий и то и другое вызовет иронию. Но если вам все-таки поверят, если история будет опубликована, у нас хватит власти заставить вас замолчать. Вы можете кричать об этом на каждом углу и сбивать пальцы о клавиатуру, разрывая блоги, но ваши усилия ничего не изменят. Зато лично вам будет гораздо хуже, чем сейчас. Хочу, чтобы вы это хорошо понимали.
На последних словах в голосе чиновника отчетливо прозвенела сталь. Митя поверил, что он может как помочь, так и устроить проблемы.
– Видите, – улыбнулся Митя. – Вы все равно ничего не теряете.
Вельяминов убрал в карман салфетку, аккуратно надел очки.
– Что ж, вы спрашивали, откуда я знаю о существе. Ответ
Глава 23
– Корпорация, которую я возглавляю, – продолжал Вельяминов, – задумывалась не только для медицины. Мы уделяем много внимания исследованиям в смежных областях, включая биотехнологии и генную инженерию. Эта деятельность не афишируется, но мы считаем ее приоритетной. Это наше будущее.
Думаю, вам как биологу не стоит объяснять, что в двадцать первом веке генная инженерия так же важна, как расщепление атома в двадцатом. Коррекция ДНК растений, животных, человека – все это открывает такие горизонты, что дух захватывает. Изобилие продовольствия и мир без болезней – вот что нас ожидает в будущем. Через десять-пятнадцать лет на первых ролях будут страны, обладающие развитыми технологиями клонирования и генного конструирования. Мы в этой области значительно отстали с советских времен. США, Великобритания, Китай нас сильно опережают. Поэтому несколько лет назад была принята государственная программа и образована корпорация.
В верховьях реки Истра находится одна из наших лабораторий, которая исследует геном человека. Перед учеными стояла задача… впрочем, это вам знать не нужно. Скажем так, они работали с мусорной частью ДНК – архивом, который содержит историю эволюции человека от первых земноводных.
– Мне это знакомо, я занимался этой тематикой в университете.
– Тогда вы хорошо знаете, что у нас много общего с рыбами. Все мы вышли из океана. Наш древний прародитель обитал в воде. Все наши органы развились из рыбьих. Кости пальцев и плеча произошли от плавников, волосы от чешуи, нижняя челюсть и слуховые косточки – от скелетных структур жаберных дуг. Зрение, обоняние, черепно-мозговые нервы, внутреннее ухо – все это имеет большую связь с рыбами. Человек до сих пор зачинается в водной среде, а его эмбрион на ранних стадиях отличить от эмбриона акулы на глаз просто невозможно. Трансформации, которые привели к созданию homo sapiens, – результат длительной и трудной эволюции, происходившей за счет включения и выключения генов в первоначальной цепочке ДНК рыб. ДНК современного человека содержит генетическую память о наших первобытных предках.
– Вы рассказываете мне то, что я прекрасно знаю.
– Я подвожу вас к главному. В лаборатории был проведен эксперимент по включению доисторических генов в ДНК человека. Не буду вдаваться в технологию, к тому же она составляет коммерческую тайну. В общем, на выходе мы получили четыреста оплодотворенных икринок.
– Икринок? – переспросил ошеломленный Митя.
– Да.
– Полученных на основе генного материала человека?
– Да.
– Вы хотя бы задумывались, что из этого выйдет?
– Это и стало центральной проблемой. Кто появится на свет? В какой степени он окажется человеком? Какой у него будет социальный статус? Мы не задумывались над этим на начальном этапе, поскольку не рассчитывали на эксперимент такой продолжительности. Но когда бластоцита успешно превратилась в икринку, внутри которой стремительно развивалась личинка, нам пришлось менять всю стратегию. После долгих обсуждений мы признали продолжение эксперимента неэтичным. Работу было решено прервать, а эмбрионы утилизировать. Собственно, мы и так добились колоссального прорыва. Продолжать проект не имело смысла.