Химеры 2
Шрифт:
Лара молча проводила их глазами.
– Рамиро.
– Что, Лара.
– Я вижу, как ты гонишь с работой над декорациями. Ты что-то затеял. Не вздумай дезертировать. Я тебя из-под земли выкопаю, верь мне.
Рамиро вздохнул. И ответил честно:
– Я делаю все, что от меня зависит.
*
Когда совсем стемнело, принц разжег камин. Амарела забралась в старое кожаное кресло, укрылась выцветшим пледом, бездумно смотрела на огонь. В изразцовой пещере возникали и рушились огненные царства, отблескивала латунная
Говорят, они вырастают огромными, как крепости.
Было очень тихо.
– Анарен.
Принц замер около огня, как кот, потрескивали яблоневые поленья. Тишина расползалась по древнему дому, выдранному из человеческой реальности многие столетия назад, как прилив. Энери молча повернул голову.
– Мне кажется, я проклята.
– Смелое заявление, прекрасная госпожа, - глаза его были темны. На улице покрикивала какая-то вечерняя птица, звонко стучал молоток, переговаривались люди.
Посторонние звуки не нарушали настоявшейся, как вино, тишины.
– Но, сам подумай, - она сжала пальцы в кулаки.
– Где я ни появлюсь - катастрофы, война, смерти. Это из-за того, что я связалась с Полночью?
– Это из-за того, что теперь так будет повсюду. Некоторое время. Перелом. Надо просто смириться и переждать.
– Что переждать! Мне необходимо срочно попасть домой. Там черт знает что творится!
– Тебе сейчас надо бы заботиться о себе.
– Я знаю, что твой драгоценный правнучек велел меня прикончить, - вскинулась она.
– Можешь не отводить глаза и не замалчивать это! Знаю я ваши лавенжьи повадки!
– Ш-шш, - Энери легко поднялся на ноги, отошел к старинному буфету, скрипнул дверцей.
– Я же тебя спрятал. Все хорошо. Потомки тоже люди, они имеют право на политические ошибки.
– Я не хочу подохнуть из-за чьей-то ошибки. Что ты там льешь мне в стакан!
– Валерьянку и пустырник, - принц сунул ей керамический стаканчик с отвратительно пахнущей жидкостью.
– Выпей, я сам пробовал, помогает. Мне это посоветовал… один человек. Очень удобно, продается в любой аптеке.
Амарела зафыркала, но выглотала корчиневую дрянь. Хоть бы и яд, все что угодно, чтобы не вспоминать грохот взрыва.
– Этот сумеречный, Вран? Он погиб? Ты ведь звонил куда-то.
– Звонил. К сожалению, достижения дролерийской науки для меня теперь недоступны, но телефон я освоил. Я спрашивал про Врана, но никто ничего не знает, а еще я выяснял, сможешь ли ты отплыть из Катандераны.
– И?
– Нет, не сможешь. Порты перекрыты, Герейн в ярости, идут аресты недовольных дролерийской политикой. Герейн тяжело переживает потерю брата, а тут еще и Вран. Я не смогу на него как-то повлиять. Ситуация очень сложная. Хотя не думаю, что заговорщикам удалось прикончить старого змея. Ты ведь знаешь, принц Алисан так и не вернулся с Севера.
– Не могу сказать, что сильно печалюсь, - Амарела перехватила спокойный взгляд.
– Извини.
– Ничего. Но дело в том, что тебе придется отсиживаться
– Мне надо домой. Что ж меня мотает по всему Дару.
– Амарела передернула плечами. Ее знобило, не смотря на теплый плед.
– Сегодня в любом случае ничего не выйдет. Будь моей гостьей, - Энери церемонно поклонился.
– Будем пить вино, беседовать. Потом ляжешь спать. В безопасности. Комнат тут хватает, поверь.
– Ну… хорошо. Спасибо, - запах успокоительного снадобья заполнял всю комнату, вызывая тошноту. В последнее время ее тошнит вообще от всего. Такая тошнотная жизнь.
– Не стоит благодарности.
Анарен подошел к обязанностям хозяина старательно - согрел сладкого вина с пряностями, притащил откуда-то чашу с бисквитами и подзачерствевшими, но вкусными рогаликами, взял гитерн, снова устроился у огня и начал перебирать струны. Амарела прихлебывала ароматное рестаньо и безуспешно пыталась вообразить, что вышла замуж за Сэнни, и это он приютился у камина, сверкает льющимся серебром волос, мелодично смеется, подкручивает колки расписного старинного инструмента.
Потом она подумала, что принц Алисан, наверное, лежит в холодной северной воде, распахнув застывшие глаза. А где-то в здании “Плазмы” с хрипом цепляется за жизнь страшный и могущественный сумеречный колдун, на жестких плечах которого держится дарская монархия и половина дарской экономики. И над ним голосят дролерийские женщины, так же жутко, как сегодня, на Семилесной.
– Правда, что после смерти вы, Лавенги, оборачиваетесь кошками?
– спросила она.
Энери долго молчал. Гитерн под его пальцами издал хрустальный, долгий звон.
Потом наконец ответил.
– Лично я - нет.
2.
Рамиро выехал с Рябинового бульвара на Четверговую, и на повороте к Семилесной застрял. Проезжая часть между Библиотекой Искусств и Историко-архивным оказалась перекрыта, постовой с полосатым жезлом перенаправлял редкие машины обратно на Рябиновый или на улицу Тысячи шагов. Интересное явление как раз перед комендантским часом. В последнее время в столице спланировать свой путь не представлялось возможным.
Две с лишним недели улицы прочесывали патрули, но в основном это была муниципальная гвардия. А сегодня почему-то так и лезли в глаза черно-голубые цвета Маренгов или желто-красные Моранов.
Рамиро поехал по Тысяче шагов, она вела к второму кольцу стен, где по бульварам можно было вернуться на Семилесную, в ту ее часть, где трехзначные номера домов начинались с цифры “три”.
На небольшой площади у Карселины, тюрьмы для нобилей - мрачного краснокирпичного здания с собственной церковью и крытым, словно манеж, двором - стояло больше десятка фениксов и орок с гербами высоких и прочих лордов. Ближе к воротам происходило какое-то оживление, и Рамиро некоторое время потрясенно наблюдал в зеркало заднего вида, как двое в серой форме Королевской Стражи волокут к дверям расхристанного, с разбитой физиономией человека. На рукаве мундира у него алела не больше и не меньше - летящая чайка Аверох.