Химики еще шутят
Шрифт:
Ю. Я. Фиалков заметил также, что по его данным два соавтора О. и П-ова, начиная с 1953 года, опубликовали в разных журналах более 60 статей. Последняя совместная работа появилась в 1996 году. Но потом выяснилось, что П-ва умерла еще в 1984 году! Ну как тут не вспомнить Чичикова…
Можно полностью привести еще одну историю, опубликованную Ю. Я. Фиалковым в подборке «Занимательное автороведение».
«Еще в 50-х годах я заинтересовался статьями югославского химика П. Т-ча, которые он в основном публиковал в журнале „Гласник хемиского друштва“, из-за чего пришлось выучиться читать по-сербски, что оказалось совсем нетрудно. Т-ч, судя по тому, что он начал публиковаться еще с начала 30-х годов (вместе с одним из основателей
Следующая статья этого цикла была подписана лишь одной Милицей Т-ч, после чего имя мадам в „Гласнике“ больше не появлялось. Всплыла она года через три в Канаде, где начала печататься с маститым химиком R. G-i. Надо полагать, что Милица была хороша собой и умело этим обстоятельством распоряжалась. Так или иначе, но тандем „R. G-i и Milica T-ch“ с непостижимой для пуританской Канады скоростью трансформировался в „R. G-i и Milica R. G-i“. Стоит ли говорить, что еще через год-полтора уважаемый R. G-i составил компанию П. Т-чу? Вдова же исчезла с химического горизонта и больше не печаталась. А может быть, еще раз сменила фамилию?
Хороша эта история еще и тем, что ее можно обрамлять в различные интонации: нравоучительные, назидательные, юмористические, можно даже подпустить легкую скабрезинку…»
Однажды лекции по органической химии начал читать молодой неопытный преподаватель. Студенты это заметили и передали ему записку с вопросом: «Как было доказано, что молекула циклопропана плоская?»
Лектор с увлечением, на протяжении пятнадцати минут, объяснял, что это следует из совокупности результатов исследований с помощью инфракрасной спектроскопии, ядерного магнитного резонанса и других методов.
После этого он получил записку следующего содержания: «Профессор, Вы согласны с тем, что через три точки можно провести только одну плоскость?»
Старые химики не умирают, они просто перестают реагировать.
Старые химики не умирают, они просто достигают равновесия.
Последние слова химика: «Почему нет этикетки на этой бутылке?»
В 50-х годах лекции по высшей математике студентам химфака МГУ читал профессор механико-математического факультета Тумаркин. Лектор внятно и размеренно излагал предмет, прохаживаясь за кафедрой вдоль доски. Вдруг передняя стенка кафедры почему-то вывалилась и плашмя, с громким сухим хлопком, упала на пол. Реакция лектора оказалась совершенно неожиданной: он застыл, подняв ногу стал вопросительно смотреть на аудиторию.
Выяснилось, что несколько лет назад студенты-химики над ним подшутили, рассыпав вдоль доски влажный йодистый азот, который, высохнув, с громким хлопком взрывается от малейшего прикосновения.
В Научно-исследовательском институте по удобрениям и инсектофунгицидам (НИИУИФ) работал в свое время некто Юзько. Он писал жалобы и вносил, причем на самый верх, невероятные предложения. Институт много занимался вопросами промышленного получения фосфорных удобрений, которые производят, как известно из Фосфоритов или апатита. Юсько предложил «гениальное» решение вовсе не производить
На экзамене в Московском университете профессор Роза Яковлевна Левина спрашивает студента:
— Как идет реакция окисления этилового спирта азотной кислотой?
Студент отвечает:
— Сносно.
— То есть как это «сносно»?!
— Но вы же сами, Роза Яковлевна, писали на доске:
С2Н5ОН (в HNO3) = СНОСНО.
Соединение СНОСНО (НОС-СОН) называется глиоксалем.
Долгие годы практикумом по органической химии в МГУ ведал Юрий Константинович Юрьев — строгий педант, которого студенты очень боялись. Один из них только что подготовил все для проведения синтеза — осталось лишь открыть водопроводный кран, чтобы пустить воду в холодильник. Но, видно, открыл слишком сильно — трубку сорвало и из нее полилась вода. А тут, как на грех, входит Юрий Константинович. Бедный студент с перепугу вместо того, чтобы перекрыть кран, сунул трубку в рот и стал судорожно глотать воду.
Лизе Мейтнер была в семье третьим ребенком, Мария Кюри — шестым, Иван Алексеевич Каблуков — восьмым, а Дмитрий Иванович Менделеев — семнадцатым. Каким бы выдающимся химиком был бы, скажем, двадцать второй ребенок!
Лаборантка сидит перед установкой для определения азота по методу Дюма. Понемногу придвигает горелку к тому месту трубки для сожжения, где лежит навеска органического вещества, и пристально наблюдает, когда же в азотометр начнут подниматься микропузырьки газа. Время идет, уже близко обед. Решила пока что заморить червячка принесенным из дома бутербродом. Откусывает, жует, а сама глаз не спускает с азотометра и говорит: «Что-то я ем, ем, а азот все никак не выделяется!»
Студент получил для выполнения работы по органической химии трехгорлую колбу со шлифами — большую ценность. Закончив работу, студент начал мыть эту колбу, случайно проткнул ершиком ее дно и ужасно расстроился. Его решил выручить однокурсник: взял злополучную колбу и с пузырьком спирта пошел к стеклодуву. А когда дно колбы было запаяно, сказал товарищу, что стеклодуву за работу следует заплатить через бухгалтерий 3 рубля 62 копейки по форме № 3 (в то время бутылка водки стоили 3,62).
Студент пошел к бухгалтеру, но тот удивился и порекомендовал обратиться к заместителю декана по административно-хозяйственной части. Тот тоже удивился и отправил студента к начальнику стеклодувной мастерской. Удивился и этот:
Зачем платить по форме № 3? Налей мастеру двести граммов, и дело с концом!
Профессор объясняет нынешнему молодому поколению химиков разницу между ионной и ковалентной связью: ионная связь — это высшая степень индивидуализма, а ковалентная связь — это когда приватизированные электроны становятся коллективизированными.
До переезда в новое здание химфака МГУ на Воробьевых горах практикум по органической химии размещался на Моховой улице в полуподвале, под кабинетом академика Николая Дмитриевича Зелинского. Это была знаменитая лаборатория № 80, которая выглядела очень таинственно, чем-то напоминая лабораторию алхимика (она красочно описана в мемуарах Андрея Белого «На рубеже двух столетий»).
Однажды в эту лабораторию пришли школьники, записавшиеся в химический кружок. Увидев большую коническую колбу, в которой кипела какая-то бурая жидкость, они со священным трепетом спросили старую лаборантку, что это такое.