Химия смерти
Шрифт:
– А я слыхал по-другому. – В его глазах желтым огнем горела злоба, рыщущая в поисках цели. – Слыхал, что за вами полиция приходила.
Стало совсем уже тихо.
– Было дело.
– И чего они хотели?
– Совета хотели.
– Совета? – Он даже не попытался скрыть изумления. – Какого такого совета?
– Это вы у них сами спросите.
– Я тебя спрашиваю.
Злоба наконец-то нашла точку опоры. Я обвел глазами комнату. Кое-кто уткнулся в свою выпивку. Другие пялились на меня. Приговор еще не вынесен,
– Ежели кому есть что сказать, пусть выкладывает, – сказал я как можно спокойнее и стал в упор смотреть собравшимся в глаза, пока они не начали один за другим отворачиваться.
– Коли других не найдется, я сам скажу. – Карл Бреннер поднялся на ноги. Он одним глотком махнул все, что оставалось в стакане, и грохнул им об стол. – Ты у них...
– Я бы на твоем месте поостерегся.
Возле меня из пустоты возник Бен Андерс. Я был рад его видеть, и не просто за обнадеживающие габариты, но и за поддержку, которой мне так недоставало.
– Не лезь, – сказал Бреннер.
– А я и не лезу. Хотел просто остановить, а то как бы не пришлось тебе завтра пожалеть о своих словах...
– Не собираюсь я ни о чем жалеть.
– Прекрасно. Как Скотт, кстати?
Вопрос слегка остудил пыл Бреннера.
– Чего?
– Твой брат. Как у него с ногой? Которую доктор Хантер подлечил тем вечером?
Бреннер стушевался. Ответил хмуро:
– Нормально.
– Как хорошо, что наш доктор не берет плату за сверхурочные, – доверительно сообщил Бен. Он обвел глазами комнату. – Осмелюсь сказать, у большинства из нас есть причины быть ему за это благодарными.
Он выдержал паузу, хлопнул кулаком по ладони и повернулся к стойке.
– Кстати, Джек, когда у вас найдется минутка, я бы повторил еще по одной.
Казалось, кто-то распахнул окно и по кабачку прошелся освежающий ветерок. Атмосфера начала очищаться, люди зашевелились, вновь послышалась речь. Кое-кто выглядел слегка пристыженно. Я почувствовал, как вдоль хребта стекают капли пота. Но вовсе не из-за жары в душном баре.
– Хочешь виски? – спросил Бен. – Похоже, тебе не помешает.
– Нет, спасибо. А вот тебе я возьму.
– Да не надо...
– Я тебе обязан куда как большим.
– Брось. Этим ублюдкам просто надо было память прочистить. – Он бросил косой взгляд в сторону Бреннера, который угрюмо пялился в пустой стакан. – А вот с этой сволочью надобно разобраться по-серьезному. Я почти на все сто уверен, что он шарит в заповеднике по гнездам. Которые из Красной книги. Обычно, как только птенцы выведутся, проблем нет, однако мы начали терять и взрослых птиц. Болотный лунь, даже выпь... Я его еще не подловил, но недалек тот день...
Он улыбнулся Джеку, когда тот поставил перед ним пинту:
– Спасибо.
Сделав длинный глоток, он одобрительно вздохнул.
– Так и чем же ты занимался? – Он скосил на меня глаз. – Не волнуйся, я просто из
Я колебался в нерешительности, но Бен честно заработал право знать. И я ему все открыл, не вдаваясь, однако, в подробности.
– Ничего себе... – протянул он.
– Сейчас ты понимаешь, почему я ничего не говорю. Точнее, не говорил, – добавил я.
– Ты уверен, что об этом не стоит рассказать всем остальным? Выложить все как есть?
– Нет, не думаю.
– Если хочешь, я проведу работу. Пущу слух, чем ты занимался.
Смысл вроде есть. С другой стороны, как-то против шерсти. Никогда я не рассказывал о своей работе, а старые привычки отмирают с трудом. Возможно, я просто упрямец, все-таки и у мертвых, как и у живых, есть право на личные тайны. Стоит только поползти слухам, чем я занимался, как конца-краю не будет нездоровому любопытству. И я далеко не уверен, что Манхэм обрадуется, узнав про неортодоксальные занятия своего доктора. Я хорошо понимал, что в глазах кое-кого из жителей обе мои профессии вряд ли уживутся.
– Нет, спасибо, – ответил я.
– Тебе решать. Да только сплетничать не перестанут.
Пусть я и так все понимал, под сердцем заныло. Бен пожал плечами.
– Они перепуганы; знают, что убийца кто-то из местных, но тем не менее хотят, чтобы им оказался чужак.
– Я не чужак. Я живу здесь три года. – Не успев договорить, я понял, насколько фальшиво прозвучали слова. Пусть я действительно живу и работаю в Манхэме, но у меня нет прав считаться своим. Доказательство? Только что предъявлено.
– Не важно. Ты мог бы прожить и тридцать, и по-прежнему останешься «городским». А как дойдет до крайностей, так люди на тебя пальцем начнут показывать: «Инородец!»
– В таком случае нет никакой разницы, чего бы я ни говорил, верно? Только я не думаю, чтобы все люди оказались такими...
– Нет, не все. Хватит и горсточки. – Он посерьезнел. – Будем надеяться, что душегубца скоро поймают...
После этого оставался я в пабе недолго. Пиво казалось кислым и несвежим, хоть я и знал, что хранят его отменно. Когда я думал о том, что произошло, то все еще чувствовал какое-то онемение, как бывает за секунду до приступа боли при ранении. Когда она наконец хлынула в душу, меня потянуло домой.
Отъезжая от кабачка, я увидел выходившего из церкви Скарсдейла. Может, мне почудилось, но преподобный, размашисто шагая, будто бы стал выше ростом. Единственный из всех жителей, кто просто расцвел на фоне событий, которые застали поселок врасплох. «Трагедия и страх – два верных средства превратить церковную ризу в доспехи героя дня», – подумал я и тут же сам устыдился. Он всего лишь делал свою работу, как и я. Личная неприязнь к Скарсдейлу не должна тенденциозно окрашивать мои мысли. Бог свидетель, с меня хватит предубеждений за этот вечер.