Хирург Илизаров
Шрифт:
— Так что же вам мешает? — мягко, но настойчиво опросил секретарь обкома.
Гавриил Абрамович изложил свои горести.
— Ну что ж, будем просить Министерство здравоохранения. Аппараты попытаемся изготовить на курганских заводах. Как вы думаете, помогут доктору машиностроители? — обратился секретарь к остальным собеседникам.
— Дело не сложное.
— На этом и порешим.
Окрыленный, возвращался Гавриил Абрамович из обкома партии. Там разом были поставлены точки над всеми «и», и «доброжелатели» теперь прикусят язычок…
Заведующая
Заместитель Министра утвердил план проведения семинара и приказал, вопреки мнению коллег из Союзного Министерства, изготовить к началу 1965 года первые опытные партии аппаратов. В феврале в Курган прилетел главный хирург Российской Федерации Николай Иванович Краковский. Он пробыл в госпитале несколько дней и выразил свое восхищение методами, сроками и результатами лечения.
И последнее к вопросу о диалектике жизни. Для чего я все это пишу? Разве больному важно, какие перипетии испытывал за многие годы хирург Илизаров? Может, и «рядовому читателю» это не обязательно знать? Нет, думается мне. Именно в гуманизме наших людей черпают силы такие самородки, как Илизаров.
Таланты — наше самое большое национальное богатство, и защищать их — право и гражданская обязанность каждого.
ВЕСЕЛАЯ БОЛЬНИЦА
Я знаю: о докторе Илизарове писать трудно. По многим причинам. И потому, что его дела не укладываются в привычные представления, и потому, что он обходился долгое время без крепкого научного попечительства, но сумел шагнуть так далеко, что дух захватывает. Представить только, Гавриил Абрамович может безболезненно удлинить ногу от четырех до двадцати пяти сантиметров! Представьте, что подросток, которому хирург надел на ногу аппарат, сам ежедневно поворачивает на доли миллиметров винт на одном из колец аппарата. Представьте, что он теперь «сам» удлиняет себе ногу… До сих пор знали, что кость тверда, что она, как говорят специалисты, плохо регенерирует, а он, Илизаров, очень даже просто перевертывает старые научные представления, и десятки, сотни специалистов пытаются найти разгадку такого чуда…
Сколько раз я входил в маленькое здание госпиталя, но первые впечатления, первые ощущения не покидают меня до сих пор. Это ощущения необычайного, светлого. Будто вначале долго шел, продираясь в темном лесу сквозь чащобу, и вдруг неожиданно открылась поляна, залитая солнцем, чистая, свежая. Вольно мне фантазировать, и потому мысленно госпиталь Илизарова почти всегда называю «Веселая больница». Да, да, радость лучится из глаз больных — навстречу своему доктору, навстречу всем, кто входит в палату, кто встречается в коридоре. И как ни парадоксально звучат в соседстве слова «больница» и
Пусть тот, кто свято стоит на страже режима и строгих порядков в лечебных учреждениях, заранее мне простит этот рассказ. Гавриил Абрамович здесь ни при чем.
Когда Илизаров услышал о том, что одна из больных накануне танцевала, он спросил ее:
— Говорят, Зоя, вы вчера устроили танцы. Это правда?
— Правда, Гавриил Абрамович, — ответила Зоя Мастикова. — Но мы совсем-совсем немножко… и потом вчера было воскресенье. — Румянец на девичьих щеках вспыхнул и погас. Она поняла, что доктор не очень сердится.
— С аппаратами-таки прямо и танцевали?
— Так мы же совсем здоровые! — воскликнула девушка, уверенная в своей правоте.
Позже Гавриил Абрамович пояснил:
— Приехала из Душанбе, долго хлопотала.
Да, нелегко было Зое Мастиковой оказаться в числе пациентов хирурга. О нем она услышала случайно. А как услышала, в одночасье и собралась. У нее было изогнуто бедро и одна нога на пять сантиметров короче другой. Кто же ей в состоянии помочь, кроме Илизарова, «чудесного доктора»? Но оказалось, что не так-то просто попасть к нему. Первой, с кем встретилась Зоя, оказалась лаборантка из Подмосковья Зворыкина.
— Ой, девочки, тяжело-то как добиться к нему на лечение! — протяжно и горестно сообщила она новым подружкам. — Я уж и в Министерстве была, в Москве. А там сказали, если не боитесь, чтобы вас искалечили, поезжайте в Курган. А мы направления не дадим. Искале-ечат, — протянула она презрительно. — Знали бы вы, девочки, как он лечит!
Они сидели в госпитальном саду. Растерянная, обескураженная Зоя спросила, точно простонала:
— Что же делать, что же делать теперь?
— А ты не отчаивайся, пойдем в облздравотдел, — сказала Зворыкина.
И вот они в облздравотделе. Они уверены: не могут, не имеют права им отказать в помощи! Где же им было знать, что в папке заведующей облзравотделом — сотни писем от таких же, как и они, больных, а в госпитале восемьдесят пять мест. И лечат только курганских, иногородним приходится отказывать. Берут по особым указаниям.
Наталья Александровна Рокина, как могла, успокаивала девушек, а у самой беспокойно ныло сердце: молодые, миловидные, красивые, а вот, поди ж ты, чувствуют, наверное, себя несчастнее всех.
— Мы все равно никуда не уедем, — решительно заявили девчата. И в самом деле, несколько месяцев перебивались в гостинице, спали порой на стульях в коридорах госпиталя и все-таки добились своего.
Разговор Гавриила Абрамовича с Зоей Мастиковой, о котором упоминалось выше, состоялся в декабре шестьдесят четвертого. А в следующий приезд, в начале апреля, спускаясь по лестнице вместе с Илизаровым, я увидел Зою в вестибюле. Модно одетая, веселая, она еще издали поклонилась Гавриилу Абрамовичу и, зардевшись, шагнула ему навстречу: