Хирург
Шрифт:
— Питер… Конечно, это глупый вопрос…
Он взглянул на нее поверх очков.
— Тогда ты обратилась по адресу.
— Ты заходил ко мне в кабинет?
— Следует ли мне вызвать своего адвоката, прежде чем отвечать?
— Да ладно тебе. Я серьезно.
Он выпрямился в кресле и внимательно посмотрел на нее.
— Нет, не заходил. А почему ты спрашиваешь?
— Не бери в голову. Пустяки. — Кэтрин повернулась, чтобы уйти, и услышала, как под Питером скрипнуло кресло.
Он поднялся и последовал за Кэтрин в ее кабинет.
— Что пустяки? — спросил он.
— Я неисправимая перфекционистка. Меня раздражает, когда вещи оказываются не на своих
— Что, например?
— Мой рабочий халат. Я всегда вешаю его на дверь, а он почему-то оказывается на шкафу с картотекой или на стуле. Я знаю, что это не Хелен и не другие секретарши. Я их уже спрашивала.
— Может, уборщица…
— И еще меня бесит, что я не могу найти свой фонендоскоп.
— Он что, до сих пор не нашелся?
— Мне пришлось взять у старшей медсестры.
Нахмурившись, Питер оглядел комнату.
— Да вот же он. На книжной полке.
Питер подошел к стеллажу, где на краю книжного ряда лежал фонендоскоп. Кэтрин молча взяла у него из рук трубку, уставившись на нее, как на диковинку. Как на черную змею, свернувшуюся клубком у нее на ладони.
— Эй, в чем дело?
Кэтрин тяжело вздохнула.
— Кажется, я просто устала.
Она сунула фонендоскоп в левый карман своего халата, где всегда его и держала.
— Ты уверена, что это все? Может, еще что-то не так?
— Мне нужно домой.
Кэтрин вышла из кабинета, Питер последовал за ней.
— Может, это как-то связано с теми полицейскими? Послушай, если у тебя неприятности… если я могу помочь…
— Мне не нужна никакая помощь, спасибо тебе. — Ответ прозвучал прохладнее, чем она рассчитывала, и Кэтрин тут же пожалела об этом. Питер не заслуживал такого отношения.
— Знаешь, мне было бы приятно, если бы ты чаще обращалась ко мне за помощью, — тихо произнес он. — Мы ведь работаем вместе. Мы партнеры. Или ты так не считаешь?
Кэтрин не ответила.
Он направился к своему кабинету.
— Увидимся утром.
— Питер…
— Да?
— Насчет тех офицеров из полиции… И насчет того, зачем они приходили…
— Ты не обязана мне рассказывать.
— Нет, я хочу рассказать. Если я этого не сделаю, ты так и будешь теряться в догадках. Они приходили задать мне несколько вопросов, связанных с расследованием убийства. В четверг ночью была убита женщина. Они думали, что, возможно, я с ней знакома.
— Ты действительно ее знаешь?
— Нет. Это была ошибка, вот и все. — Она вздохнула. — Просто ошибка.
Кэтрин задвинула дверной засов, который с внушительным грохотом встал на место, накинула цепочку. Еще одна линия обороны от кошмаров, притаившихся за стенами ее квартиры. Забаррикадировавшись, она разулась, положила сумочку и ключи от машины на столик в прихожей и босиком прошла в гостиную, ступая по пушистому белому ковру. В квартире царила приятная прохлада благодаря чуду системы кондиционирования. На улице было градусов тридцать, а в доме температура никогда не поднималась выше двадцати четырех летом и не опускалась ниже двадцати зимой. В жизни было так мало прогнозируемого, определенного, и Кэтрин изо всех сил старалась поддерживать хоть какой-то порядок в рамках своего жизненного пространства. Она выбрала этот двенадцатиэтажный кондоминиум на Коммонуэлт-авеню, поскольку дом был новый, с безопасным подземным гаражом. Пусть он был не столь колоритен, как красно-кирпичные дома исторической застройки в Бэк-Бэй, но зато гарантировал своим жильцам отсутствие проблем с водоснабжением или электропроводкой, которые неизбежно возникали в старых зданиях.
В спальне она разделась, повесила юбку, отложила блузку, которую следовало сдать в химчистку. Переоделась в широкие брюки и шелковую рубашку без рукавов. К тому времени, когда Кэтрин босиком прошла на кухню, она обрела прежнее душевное равновесие и вновь ощутила уверенность в себе.
Сегодня днем такой уверенности у нее не было. Визит двух детективов поверг ее в смятение, и всю вторую половину дня она ловила себя на том, что допускает нелепые ошибки. Хватает не те приборы, записывает в амбулаторную карту неверные данные. Все это были лишь мелкие промахи, но они образовали ту рябь на поверхности воды, которая предвещает шторм. За последние два года Кэтрин удалось подавить в себе воспоминания о том, что произошло в Саванне. Правда, иногда, без всякого предупреждения, в памяти всплывал тот или иной эпизод, но она ловко обходила его стороной, обращаясь к другим мыслям. Сегодня Кэтрин не смогла убежать от прошлого. Сегодня она не смогла притвориться, будто Саванны в ее жизни не было.
Кафель под ногами холодил босые ноги. Кэтрин приготовила себе «отвертку» с малой дозой водки и, потягивая коктейль, принялась натирать пармезан, резать помидоры, лук и травы. Она с утра ничего не ела, и алкоголь быстро всасывался в кровь. Водка вызвала приятное опьянение и легкое забытье. Кэтрин испытывала удовольствие от плавного скольжения ножа, от запаха свежего базилика и чеснока. Кулинарная терапия.
За окном томился в духоте Бостон, изнывающий от автомобильных пробок и нервных жителей, в то время как она, надежно защищенная стеклопакетами, спокойно готовила соте из помидоров на оливковом масле, наливала в бокал кьянти, ставила на огонь воду для спагетти. Прохладный воздух с тихим свистом вырывался из кондиционера.
Кэтрин поставила на стол спагетти, салат и вино и стала ужинать под аккомпанемент Дебюсси. Несмотря на голод и усилия, затраченные на приготовление пищи, все казалось безвкусным. Кэтрин заставляла себя есть, но еда застревала в горле, словно она глотала что-то вязкое. Даже второй бокал вина не помог протолкнуть этот ком. Она отложила вилку и уставилась на недоеденный ужин. Музыка накатывала на нее мощными волнами.
Кэтрин уронила лицо в ладони. Поначалу она не могла издать ни звука. Как будто ее горе так долго было закупорено в сосуде, что уже не могло прорваться наружу. Но вот пробился тоненький всхлип, и следом за ним в диком вопле выплеснулась боль, скопившаяся за два года. Кэтрин и сама испугалась такого накала эмоций, поскольку уже не могла обуздать их, как не могла и предсказать, когда же наступит конец. Она рыдала, пока не распухло горло, пока легкие не надорвались от спазмов.
Наконец, когда все слезы были выплаканы, Кэтрин легла на диван и тут же провалилась в глубокий сон.
Она резко проснулась, уже в полной темноте. Сердце колотилось, блузка намокла от пота. Послышался ли ей шум? Или на самом деле треснуло стекло и раздались шаги? Может, от этого она и проснулась? Кэтрин боялась шевельнуться, чтобы не пропустить ни единого звука.
В окне мелькали отсветы автомобильных фар. Гостиная на миг освещалась и вновь погружалась в темноту. Кэтрин прислушалась к свисту кондиционера, к урчанию холодильника на кухне. Никаких посторонних звуков. Ничего, что могло бы вызвать такой ужас.