Хирурги человеческих душ (роман-трилогия). Книга первая. Человек может всё!
Шрифт:
– В общих чертах картина ясна, – размышлял вслух следователь. – Хозяйка и ухажёр…глушили брагу, – и в подтверждение выдвинутой догадки, он принюхался к зловонию, распространяемому трёхлитровыми банками. – А равно, время от времени, предавались плотским утехам.
– Интим грехопадения имел место здесь, – в тон ему заговорил осмелевший стажёр, указывая на кровать со смятой постелью. – Как говорится, на кровати – кучка пепла, под кроватью – дохлый кот.
– Чего-чего? – удивлённо уставился на плечистого парня Подлужный.
– Да это загадка такая, – кратко растолковал
– Ну и…?
– Полюбовники сгорели от трения, а кот сдох от зависти.
– А-а-а…, – понимающе засмеялся Алексей, и продолжил рассуждения, параллельно сопровождая их осмотром, но ничего не трогая и не изменяя обстановки. – Итак, вскрыв дверь монтировкой или…топором, прелюбодеев застиг врасплох… – -
– Секач обмишуленный…Недотёпа лопоухий…Пенёк тупорылый…, – подсказал ему Виктор.
– Несколько грубовато, но пусть будет так, – поморщившись, согласился Подлужный. – Загулявшая парочка, по-видимому, сидела за столом в неглиже и посасывала сивуху. Судя по всему, здесь местного казанову и настигла расплата, а хозяюшка успела улепетнуть, в чём мама родила, оставив на блудном ложе даже бюстгальтер и панталоны… Либо муж догнал её на улице и…Или же всё ещё носится за ней…
– Марафон под дождём, – резюмировал оперативник.
Прервав процесс логической индукции, следователь присел на корточки перед трупом и пристально визуально его обследовал, а затем вновь перешёл к устному комментарию:
– Видимых телесных повреждений у покойного, кроме травматического воздействия на теменную часть головы – предположительно твёрдым тупым предметом с ограниченной соударяющей поверхностью, как сказали бы эксперты, я не нахожу. Скорее всего, они отсутствуют и на задней поверхности тела, коли пятна, потёки, лужицы бурого цвета, похожие на кровь, на одежде и на полу отсутствуют. Более достоверный вывод мы сделаем попозже, когда перевернём пострадавшего в присутствии понятых.
– А чего это пёсик так лапками машет, словно на гитаре наяривает? – спросил у следователя стажёр, участливо склонившись над собачонкой.
– Инфаркт, шоковое состояние, – деловито бросил Алексей.
– Скажете тоже, – недоверчиво скривился собеседник.
– У меня имел место такой случай в бытность ещё стажёром прокуратуры, – вполне серьёзно отвечал следователь, оставляя шутливо-ироничный характер диалога, вызванный предшествующим нервным напряжением. – Мы в тот раз выезжали на место происшествия с судмедэкспертом Сивковым. Правда, фабула была несколько иная: наоборот, гость убил хозяина жилища с особой жестокостью. И там не кудлатая дворняжка оказалась свидетелем демонической злобы, а прибранный аккуратненький шпиц. Впрочем, мандражировал он схоже. Я – к Сивкову: «Что это с ней?». Он мне и объяснил популярно: «Инфаркт. Друзья наши меньшие тоже ведь переживают, огорчаются, радуются…».
– Занятно…Не горюй, пёсик, – погладил парень перепуганную животину.
– Ладно, тянуть дальше некуда. Эдак мы до утра проваландаемся, – определился после непродолжительной паузы Подлужный. – Я начинаю писать протокол, а
– У меня же дубинка! – внешне насмешливо, но с прорезавшимся внутренним эмоциональным напряжением, парировал напутствие Шилов.
Едва Подлужный остался в одиночестве, как, рассеявшаяся было атмосфера страха, постепенно вновь стала сгущаться над ним. Прежде Алексей «недобрую сотню раз» выезжал «на трупы», но всегда подобное происходило в сопровождении группы вооружённых работников милиции и не при столь экстремальных обстоятельствах. Ныне же множество нюансов мешало ему сосредоточиться: то завывание ветра и перемежающийся по частоте осадков шум дождя, то ветки деревьев, стучащие в окно, то редкие, и оттого неожиданные и вызывающие непроизвольный озноб, повизгивания собачонки. Самое же неприятное заключалось в том, что его не оставляло внутреннее навязчивое предчувствие грозящей опасности.
Однажды, ещё в далёком детстве, Генка Щукин – старший дружок Алёшки Подлужного – открыл для мальца любопытное явление. Младший по заданию приятеля сидел на стуле с закрытыми глазами, а Генка в мистической тишине приближал к его носу свою руку, сжатую в кулак. И ответно в переносице у испытуемого «бесшумно завёлся» неведомый приборчик. И чем более сокращалось расстояние между двумя объектами, тем настойчивее «моторчик» в Алёшкином носу «жужжал» о грозящем «таране».
– Вот так ничего себе! – восхищался мальчуган «открытием». – Здорово! Ген, а что это такое, а?
– Хороший нос за неделю кулак чует! – гоготал «экспериментатор». – Отлупят тебя, вот чего.
Аналогично и сейчас в подсознании Подлужного включился такой же прогнозирующий механизм. Усилием воли следователь отогнал мрачные мысли, сел на табурет посередине кухни, положив на колени следственный чемодан, и начал «строчить» протокол осмотра места происшествия. Едва он перестал озираться по углам, сосредоточился, и мысли легко и свободно стали ложиться на бумагу в виде привычных формулировок, как что-то резко щёлкнуло и застрекотало у него за спиной. Подлужный едва чемодан не выронил!
Он резко «юзанул» всем телом на табуретке, развернувшись на сто восемьдесят градусов…И понял, что это, включившись, заработал как припадочный, захлёбывающийся собственной слюной, доисторический холодильник «Саратов».
– Зар-раза! – выругался следователь, принимая прежнее положение. – Что б ты…разморозился, термос допотопный!
– Кря-кря-кря, – обиженно ответил ему холодильник.
Алексей поёрзал, собираясь с мыслями, перевернул страницу протокола и приступил к завершению неоконченного предложения об одежде, имеющейся на потерпевшем. Благо, что в данной части, особо описывать было нечего. Начертав: «…чёрные сатиновые трусы», Подлужный с тихим ужасом ощутил, что некто вкрадчиво, почти нежно касается его ноги. Медленно-медленно, как загипнотизированный, он перевёл взгляд вниз: фу-у-у-у…то малость оклемавшаяся собачонка подползла к нему и несмело тронула за сапог.