Хищная книга

Брилл Мариус

Так что выживать теперь будут наименее склонные попадать в несчастные случаи. Две трети тех, кто держит в руках эту книгу, умрет по генетическим, уже закодированным внутри них причинам.

Воспитание проиграло в своем давнишнем споре с природой. Кажется, уже любой, кто разжился белым халатом и не слишком занят в рекламе стирального порошка, готов объявить об открытии еще одного гена Который отвечает за наши криминальные наклонности, сексуальную ориентацию или невосприимчивость к вкусу сосисок.

7

Где партнеры для спарринга?

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПОЙМИТЕ МЕНЯ НЕПРАВИЛЬНО, НО иногда, при определенном освещении, вы очень на нее похожи; тем, как вы наклоняете

голову, как ваш взгляд перескакивает со строки на строку. Похожи в мелочах. Нет, я знаю, что вы — совсем другое дело, и мы с вами начинаем с чистого листа, но такие вот детали помогают мне, они напоминают о ней, помогают мне рассказывать, ведь подлинное искусство повествователя — умом и сердцем пребывать сразу в двух местах, здесь и там. Там, где все это произошло, и здесь, где все это происходит опять. Форма здесь, а содержание там. Литературные произведения вроде меня всегда находятся где-то между тем и другим, у нас нет этой успокоительной тяжеловесной определенности точных координат, времени, имен и фактов. Именно поэтому так легко возникает всеведение. Сейчас сами убедитесь; видите ли, если вы хотите разобраться в этой истории, то нам с вами придется на время расстаться с Мирандой, демонстрирующей на Втором этаже чудеса кровоадсорбирующей системы, и стремительно промчаться через забитый машинами лондонский Вест-Энд. Что не так-то просто.

Впрочем — по счастливому стечению обстоятельств, на которое с такой легкостью ссылаются в менее серьезных книгах, чтобы создать у читателя ощущение уютной взаимосвязанности, тотальной близости всего в мире и хоть сколько-то ослабить наш страх признаться себе, как мы, в сущности, одиноки, — так вот, чисто случайно через Вест-Энд сейчас едет курьер на велосипеде, везущий посылку именно в тот дом, который нам нужен.

Посылка лежит в зеленом флуоресцентном рюкзачке с рекламной надписью «Курьеры Робин Гуда: вам лучше никуда не ездить». Курьер сворачивает направо и тормозит перед аукционным залом. Соскакивает с велосипеда, разворачивает его и, заблокировав колесо навесным замком, бежит вверх по ступенькам мимо швейцара в синей ливрее, выглянувшего из портала старинного здания времен Регентства.

Часом позже секретарша в приемной вспомнила о доставленной посылке и передала пакет господину в галстуке-бабочке и твидовом пиджаке, каковой господин, спустившись по изысканно старинной лестнице, вручил пакет другому господину в галстуке-бабочке и твидовом пиджаке, который, в свою твидовую очередь, пройдя по изысканно старинным коридорам, подошел к массивной дубовой двери, ничем среди прочих не выделявшейся, кроме маленьких табличек «Мистер П. Перегноуз» и, ниже, «Редкие книги».

Твидовый постучал в дверь, и сквозь дубовую филенку донесся тонкий голосок:

— Войдите.

— Вам посылка, Питер, — сказал твидовый, проскальзывая внутрь.

Некоторое время его глазам пришлось привыкать к царящему в комнате унылому полумраку. Освещенная только викторианской настольной лампой из бронзы и зеленого стекла, комната представляла собой хитросплетение заросших пылью теней. Возможно, единственная комната во всем здании, где старина была не изысканной, а подлинной. Свет одинокой лампочки напоминал отблеск далекого ночного костра в густых лесных зарослях. Темный глянец полированных полок из дуба и вяза и кожаные переплеты стоявших на них фолиантов создавали некий хмурый уют. Твидовый прошел мимо книг, рядами, а то и просто стопками покоящихся на полках, большей частью томящихся в прозрачных полиэтиленовых пакетах. Плющ, растущий из фаянсовой раковины умывальника девятнадцатого века, вился вдоль самых верхних полок; кое-где его плети свисали вниз, щекоча листьями корешки книг. Пройдя через сумрак комнаты, твидовый гость положил посылку на бордовую сафьяновую столешницу испачканного чернилами стола из красного дерева, рядом с грудой рассыпавшихся книг, окруженных порыжевшими клочками кожи. На фронтисписе книги семнадцатого века

лежала лупа; гравюра изображала улыбающегося мужчину с садовыми ножницами на фоне принявших причудливые очертания кустов. И тут к пакету неторопливо потянулся человек, сидевший за письменным столом, человек с писклявым голосом и костистыми ладонями, человек, которого очень трудно было бы отличить от Льва Троцкого.

— Спасибо, Реджинальд. В нашем подземном царстве почта бывает так редко.

— Не за что, старина, — отозвался твидовый и умолк, но и не думал уходить, а стал вертеть головой, рассматривая книги.

— Вам нужна моя помощь, Реджинальд?

— Нет-нет. Просто подумал, может быть, вы получили что-нибудь интересное. На продажу.

— Пока нет. Впрочем, сие не замедлит. — Питер начал было распаковывать посылку, но назойливый гость все не уходил, так что он снова поднял взгляд и властно спросил: — Итак?

— Да нет, ничего. Просто… Ну, мы за два года не выставили на продажу ни одной книги, и кое-кто просто… ну, вы понимаете…

— Интересуется, чем же я здесь занимаюсь? Высокооплачиваемый сотрудник, который фактически палец о палец за все это время не ударил. Я правильно вас понял?

— Нет, конечно нет. Мы и подумать не могли… Это просто болтовня.

— Понятно. Должен сказать вам, Реджинальд, что торговля старыми книгами — штучка весьма капризная, и она не склонна щедро одаривать скромных розничных торговцев; нет, ее надо долго баловать, потакать ей, чтобы она открыла доступ к своим сокровищам, надо обхаживать и умасливать, уговаривать и обольщать, и только тогда, после всей трудоемкой подготовки, ее можно трясти как последнюю шлюху, каковой она и является!

И Питер громко ударил кулаком по столу, так что кусочки кожи подскочили, а твидовый аж подпрыгнул. Питер посмотрел на него поверх своих очков:

— Уверен, что Директор ценит мою работу, даже если вы ее ни в грош не ставите.

— Ради всего святого, старина… — но слово уже было произнесено, оно делало свое дело, испугав беднягу до мозговых колик, заклинание прозвучало: «Директор». Никто не знал, почему Директор до сих пор держит в штате Питера; нельзя сказать, чтобы тот приносил фирме баснословные прибыли, и все же ему дозволялось год за годом сидеть в своем кабинете, неизвестно чем занимаясь. На работу он пришел с отличными рекомендациями, когда-то он был крупным дилером, одним из лучших букинистов страны. Мало что из происходящего в книжном мире могло ускользнуть от его недреманного ока, и какую книгу ни назови, он бы, наверное, ответил, где она находится, но при всем при том его отдел не провел ни одного аукциона. Как бы то ни было, планы Директора не обсуждаются, они претворяются в жизнь. Твидовый коротко кивнул и удалился. Вид у него был далеко не такой лощеный, как пару минут назад.

Отложив наполовину открытый пакет на стол, Перегноуз подошел к двери и запер ее. Вернувшись к столу, извлек из пакета стопку бумаг. На верхней странице традиционно стояли исходящие номера, грифы секретности, коды допуска и напоминание о мерах предосторожности; эту страницу Питер Перегноуз скомкал и бросил в пепельницу рядом со своей трубкой. Следующая страница начиналась с двух слов, уже известных нам с вами, двух слов, заставляющих мое сердце петь, — «Миранда» и «Браун».

* * *

Почему Перегноуз, скукоженный, пахнущий шпротным паштетом и похожий на мумию ссыльного большевика человечек, получил доступ к этой и другой конфиденциальной информации о Миранде, вскоре выяснится, а пока я просто хочу выразить свое негодование по поводу такого вторжения в ее личную жизнь. У него не было никакого права подглядывать за ней, читать досье на нее, о существовании которого она даже не догадывалась…

Да-да. Я знаю. Я рассказываю о ней на протяжении шести последних глав. Но если мы решили, что я расскажу о ней, а вы о ней прочитаете, это совсем другое дело. Это история любви, и вам необходимо ее узнать. В любом случае, от вас не пахнет копчушками.