Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка

Дженнингс Гэри

Я снова показал на поле:

— Интересно, почему Туфа такой жестокий?

Старик пожал плечами и повторил:

— Sus barbaricus. — Затем принялся объяснять, показывая поочередно то туда, то сюда. — Одоакр и Туфа провели здесь свои колонны рысью, а мы, местные жители, собрались, чтобы выкрикивать «Io triumphe!», как нам всегда приказывают делать в таких случаях. Кажется, Одоакр где-то одержал победу, потому что этих бесчисленных пленников волокли за лошадьми. Затем неожиданно вон оттуда показались еще всадники, что-то закричали на своем варварском языке. Схватка оказалась недолгой. Нападающих было слишком мало, и они быстро погибли. Вон там лежит один из них. — Он показал на центуриона Бруньо. — После того

как улеглась вся эта суматоха, Туфа отдал приказ убить также и пленников. Ну а затем велел нам «убрать все это, прежде чем покойники начнут вонять», а сам со своей армией отправился дальше. Мы занимаемся этой тяжелой работой уже третий день и очень устали. К счастью, погода стоит ясная и прохладная.

Старик подождал, не скажу ли я чего-нибудь в ответ, но я молчал и думал. Бруньо проявил отвагу, но самопожертвование его оказалось абсолютно бесполезным. Туфа, скорее всего, догадался о том, что на его армию не будет совершено настоящее нападение, прежде чем он достигнет убежища в Равенне. Поэтому заложники больше не были ему нужны. Я скорбно вздохнул. Если бы не безрассудное вмешательство центуриона, то Фридериха и его ругиев, похоже, тащили бы за собой до самой Равенны. Возможно, их поместили бы в темницу, били, а может, даже пытали, но они остались бы живы. Акх, а может, и нет. Туфа вполне мог убить их перед городскими воротами. Так что не стоит винить во всем Бруньо, тем более что за свою прискорбную ошибку он расплатился собственной жизнью.

— Как ты и сам видишь, — продолжил могильщик, — мы получили только удобрение для нашего поля. Этих пленников, кем бы они ни были, уже ограбили легионеры. Все забрали: оружие, доспехи, — в общем, все, что есть ценного. Так что нам поживиться нечем. Только навозным мухам раздолье.

Поскольку крестьянин, говоря о пленниках, добавил «кем бы они ни были», было очевидно, что он не знает о том, что провинция Италия уже захвачена нами, остроготами, и нашими союзниками. Скорее всего, учитывая, сколько различных войн произошло за всю историю на этом клочке земли, местные жители уже вполне привыкли к постоянным потрясениям и их совершенно не волнует, кто и с кем воюет. В любом случае могильщик не принял меня за чужеземца, своего врага: возможно, из-за того, что я обратился к нему на латыни. Я тоже отнесся к нему весьма доброжелательно, потому что было очевидно: этот крестьянин отнюдь не горячий поклонник своего dux Туфы.

(Мне было немного странно слышать, что обычный крестьянин так складно и правильно говорит, но я напомнил себе, что нахожусь в самом сердце Римской империи. Даже сельские жители здесь были более грамотными, чем городское население на окраинах империи. Впоследствии я также узнал, что местные уроженцы являлись потомками кельтов. Они отличались бледной кожей, были выше, чем их сородичи, которых мы встретили в землях венедов, и, без сомнения, в силу близости к Риму, они лучше говорили на латыни.)

Решив как можно больше разузнать у разговорчивого могильщика, я сказал:

— Я так понимаю, что твой sus barbaricus Туфа повел свою армию в Равенну. Эта дорога приведет меня туда?

Он наклонил голову и спросил меня насмешливо:

— Ты хочешь взглянуть на зверя?

— Может, я просто хочу поблагодарить его от лица навозных мух за столь щедрый подарок.

Крестьянин хихикнул и пояснил:

— Виа Эмилиа ведет к морскому порту Аримин на Адриатике. Однако, — он махнул рукой на запад, — в нескольких милях отсюда есть заброшенная дорога, которая уходит налево и ведет через болота к Равенне. Думаешь, за все те годы, что прошли с тех пор, как Равенна стала столичным городом, кто-нибудь из правителей проложил приличную римскую дорогу? Как бы не так! Никто не хочет, чтобы появилась возможность легко добраться до его тайного убежища.

— А еще какой-нибудь путь есть?

— Есть. Обменяй своего прекрасного

коня на лодку, и ты сможешь добраться до Равенны со стороны моря. Единственная дорога, которая ведет с севера на юг, проходит вдоль побережья, но она тоже не слишком удобна. Ею пользуются преимущественно погонщики мулов, которые везут соль с Альп, чтобы в Равенне погрузить ее на корабли.

— Отлично, — сказал я. — Я отправлюсь через болота.

— Тогда будь осторожен. Когда Одоакр у себя в резиденции, Равенна окружена стражниками и часовыми. У тебя наверняка спросят пароль. Хотя гораздо чаще при виде незваных гостей сразу стреляют.

— Ради навозных мух, — беззаботно бросил я, — придется рискнуть.

— Тебе нет нужды это делать, если все, чего ты хочешь, — это передать благодарность от мух их благодетелю. Одоакр часто торчит в Равенне месяцами, но обязанности Туфы как военачальника заставляют того постоянно путешествовать. Еще, как я уже сказал, он легат Бононии. Тебе надо только Дождаться его во дворце, рано или поздно он появится в своей резиденции. Разумеется, тебе будет не просто увидеться с dux — и уж конечно, тебя грубо допросят, разденут и тщательно обыщут. Ты не первый, кто надумал поблагодарить clarissimus Туфу. Многие до тебя хотели это сделать.

Наша беседа была прервана грубыми криками: приятели старого могильщика требовали, чтобы он прекратил увиливать и немедленно принимался за работу. Он пробормотал богохульство, отсалютовал мне своей мотыгой и сказал весело:

— В любом случае, незнакомец, окажи нам любезность и забери с собой несколько навозных мух. Vale, viator [83] .

После этого он направился помогать остальным: те как раз сваливали останки Фридериха и шести или семи его воинов-ругиев в простую могилу.

83

Будь здоров, путник (лат.).

* * *

Хотя дорога через болото была вся сплошь в ямах и колдобинах, я был рад и ей. Я ехал по этой дороге во тьме глубокой ночью, она постоянно извивалась, но все-таки мы с Велоксом избегали зыбучих песков и других подобных им опасностей, которых полно в этой болотистой местности. Я проехал уже примерно двенадцать миль и абсолютно не представлял, далеко ли еще до Равенны: я не видел ее огней, а на небе не было облаков, которые могли бы отразить хоть какой-нибудь свет. Я медленно шел и вел за собой Велокса, двигаясь как можно тише и стараясь под безоблачным, усыпанным звездами небом выглядеть как можно незаметней.

Я отлично понял, насколько хорошо была защищена Равенна. Любой вражеской армии, которая попыталась бы приблизиться к городу по этой извилистой единственной дороге, пришлось бы двигаться очень медленно, конный авангард не превышал бы четырех или пяти всадников, а это, считай, все равно что ничего. И ни вся армия, ни одиночные разведчики не смогли бы незаметно подобраться вплотную к городу — ни днем ни ночью, если только ползком. Местность вокруг была такой же плоской, как и дорога, ее покрывали только осока, камыши и какой-то чахлый кустарник. Я уж не говорю про то, что почва тут представляла собой грязь, трясину, липкий ил и жижу, так что если вражеские воины все-таки предприняли бы попытку пробраться через нее, то мигом все до одного стали бы прекрасными мишенями, подобно водяным крысам. Я еще не видел Равенну с прибрежной стороны, но пришел к выводу, что на штурм с суши нечего было и надеяться, если только не навести огромного количества наплавных мостов, достаточных для того, чтобы вся армия пересекла их одновременно. Можно, конечно, натренировать болотных птиц, но этот вариант представлялся мне еще более нелепым и абсурдным, чем первый.