Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка
Шрифт:
Старик проворчал:
— Ладно, расскажу тебе еще одну вещь, уж это не подвергают сомнению. После Эрманариха королями остроготов были представители династии Амалов. Трон наследовал не обязательно старший сын короля, имей в виду, но самый достойный из потомков Амала. Да вот тебе пример. У самого Эрманариха был старший сын по имени Гуниманд Красивый, однако Эрманарих выбрал своим преемником не столь красивого, но зато более толкового племянника.
— Очень интересно, почтенный Филейн, — искренне заметил я. — Эти сведения для меня новость.
Казалось, это успокоило старика. Он сказал:
— Мы
Когда я зашагал впереди, то напомнил ему:
— Итак, Эрманарих передал свою корону племяннику…
— Да, своему племяннику Валаварансу. Как бы сказала тебе Баутс, этот король вошел в историю под прозвищем Валаваранс Осторожный. За ним следует король Винитарий Справедливый. После него — короли, о которых я рассказывал тебе накануне. Скажи мне, сайон Торн, этот последний король Теодорих уже получил прозвище, которое моя дорогая Баутс могла бы добавить в свою коллекцию?
— Пока еще нет. Но я уверен, что получит. И несомненно, прозвище это будет отражать все его многочисленные достоинства. — Тут я внезапно вскрикнул и выругался: — Акх! Skeit!
— Неужели Теодорих Дерьмо? — поинтересовался Филейн с невинным видом. — Едва ли это лестное прозвище. Кстати, маршал, я как раз хотел предупредить тебя, что впереди открытая вода.
Поскольку я уже был по шею в воде, то лишь выразительно глянул на старика, стоящего на высоком сухом берегу надо мной и изо всех сил сдерживающегося, чтобы не зайтись в торжествующем злорадном смехе.
— Поскольку ты все равно уже там, сайон Торн, то, может, избавишь старика от того, чтобы он насквозь промок. Не принесешь ли ты мне улов, niu?
Филейн показал рукой направо, и я увидел сети. Они оказались раскинуты очень хитро. Вода, в которую я погрузился, была либо протокой, либо случайным небольшим ответвлением Данувия шириной с римскую дорогу и, очевидно, глубиной в человеческий рост. По обеим сторонам ее виднелись берега, поросшие камышом, с одного-то из них я по своей глупости и свалился. Посреди бескрайних камышовых пустошей этот поток, похоже, был единственным местом, откуда болотные птицы взлетали, сюда они спускались, чтобы свить гнезда или просто отдохнуть ночью. Поэтому Филейн и растянул здесь во всю ширину протоки на некотором расстоянии друг от друга три сети. В каждую из них попало пять или шесть довольно крупных птиц, которые подобно мне не обратили внимания, куда они направляются. Я был уже по грудь в воде и, наполовину пешком, наполовину вплавь, добрался до ближайшей сети, где обнаружил, что она была сделана не из веревки, а из тщательно переплетенных и связанных узлами стеблей камыша. Я как раз принялся освобождать большую мертвую белую цаплю — и успел заметить, что птица в своих предсмертных попытках освободиться порвала петли, — когда Фейлин позвал меня:
— Не беспокойся, маршал. Тащи сюда всю сеть целиком. Она в любом случае все равно нуждается в починке.
Пока я занимался этим, Филейн ходил взад и вперед по берегу, шаря под водой и вытаскивая какие-то маленькие предметы. Подтащив наконец последнюю сеть к берегу, я сначала выбрался из воды сам, а затем вытащил сети. Филейн присоединился
Я поинтересовался:
— Как же ты таскаешь такие тяжелые сети и птиц — а теперь и моллюсков — обратно домой? Это ведь большой груз даже для нас двоих.
— Кому нужны птицы? — фыркнул Филейн, освобождая из петель цаплю. Он быстро выдернул у нее из спины длинные перья и бросил тушку птицы далеко в камыши. — Куницы и росомахи скажут нам спасибо.
Старик продолжил свою странную деятельность, выдергивая только перья из крыльев и голов цапель, хохолки у пеликанов и — к моему удивлению — отрывая слегка изогнутые клювы у ибисов.
Я спросил:
— Кому могут понадобиться клювы?
— Их покупают лекари — и медики, и просто целители.
— Но для какого дьявола они им нужны?
— Не будь глупым, маршал, для skeit — ты сам использовал это слово некоторое время тому назад. Врач связывает вместе две половинки клюва, подпиливает концы и привязывает к широкому концу кожаный мешок. Затем, чтобы облегчить муки больного, страдающего запором, он вставляет конец клюва глубоко в зад человека и закачивает туда целебный слабительный раствор. А теперь, сайон Торн, пока я работаю, а ты сидишь на берегу и бездельничаешь, может, ты выпотрошишь одну из этих пеганок, чтобы мы отнесли ее домой. Или, знаешь что, давай лучше возьмем двух птиц. Надо отметить сегодняшний хороший улов, так что можно и Личинку тоже угостить приличной едой.
Итак, после того как старик и я покончили каждый со своим делом, мы отправились домой. Я нес двух выпотрошенных уток, сети и мидий, а Филейн — драгоценные перья и клювы ибисов. На этот раз, хотя Личинка снова ужинал снаружи, мы все наслаждались дикими утками, фаршированными мидиями и запеченными на углях. А ночью, на чердаке, когда мы со Сванильдой лежали сытые и сонные, я удивил ее, рассказав, как светлейший маршал короля провел сегодня целый день, выполняя приказания старого крестьянина и делая рутинную работу, и как меня бесцеремонно окунул в воду жалкий старик — и как королевский маршал узнал много чего нового за этот день.
4
На следующее утро, после того как мы позавтракали, старик сказал:
— Я решил, сайон Торн, как следует наказать тебя за любопытство и неверие, но сделаю это не я.
— Ну ладно, не сердись, почтенный Филейн, — ответил я. — У меня есть и другие вопросы о прежних временах, которые мне бы хотелось тебе задать.
— Ничего не выйдет. Я вместе со своей старухой и твоей молодухой буду сегодня чинить сети. Это надо сделать не мешкая. А ты можешь пока пойти и расспросить моего соседа Галиндо.
— Твоего соседа? — изумился я, потому что не заметил поблизости никаких домов.
— Акх, в этой дельте нет соседей, которые живут поблизости друг от друга, но ты можешь добраться до Галиндо и вернуться обратно до наступления ночи.
— Галиндо. Если не ошибаюсь, это гепидское имя, не так ли?
— Верно. Поскольку он гепид, то, может, попотчует тебя совершенно другой версией местной истории. Ему доводилось видеть больше моего. В юности Галиндо служил в римском легионе где-то в Галлии.