Хищник
Шрифт:
Катя между тем порылась в сумочке, достала коричневую сигарету и сунула себе в ротик.
– У вас есть зажигалка?
– Разумеется...
– я протянул ей протестующий огонек и отметил, как, словно при поцелуе, сложились её пухлые губки. Она прикурила, улыбнулась и вдруг, совсем осмелев, решилась: выпустила мне в глаза струйку дыма, чем заставила развеселиться. Мне было забавно видеть её попытку сразу выглядеть подругой крутого мафиози. И было её немного жаль.
– Слушай, бутончик!
– скаазл я.
– Прежде чем мы отсюда двинем, возьми-ка адреса всех, кто дежурил из персонала той
– У меня телефоны записаны.
– И телефоны и адреса.
– Ладно. Нас всего-то трое было.
– Трое?
– Ну да: я, Иван Силантьевич и Сошкин-Мошкин-Кошкин.
– Что за Сошкин-Кошкин?
– Это мы, девочки, его так за глаза называем. Нашего администратора. Сошкин Володя. Занудистый и противный, вечно предирается, чего-то ему все время надо. Вот мы его зовем между собой Сошкин-Мошкин-Кошкин.
– Чего он хочет, я чувствую: работать в таком цветнике!..
– Хотят все много, получают немного, - сказала она, томно уронив ресницы и вновь окутав меня облаком дыма.
Я вновь засмеялся и в свою очередь закурил.
– Пошли, - сказал я.
– Здесь мне уже делать нечего.
– Нашел что-нибудь интересное?
– Что-нибудь. Любопытной Варваре что?...
– ухмыльнулся я.
– Нос оторвали.
– Это я знаю, - подтвердила Катя.
– В наше время меньше знаешь, целее будешь.
– Чаще всего так, - подтвердил я, в этот момент даже не подозревая, насколько прав.
Спустились в вестибюсь. Катя прошла в комнату администратора, а я стоял на улице у входа. Швейцар вежливо говорил о погоде, давно, мол, не было дождя. Катя выпорхнула, протягивая ему листок.
– Здесь телефоны и адреса.
Я посмотрел. Арсеньев Иван Силантьевич, ул. Бакинских Комиссаров, дом семнадцать, квартира восемнадцать, телефон 27-30-49 и Сошкин Владимир Павлович, улица Степана Разина, дом тринадцать, квартира девятнадцать, телефон 26-17-86. Сунул листок в карман рубашки. Повернулся к ней. Смотрит, раскраснелась вся, горит. Тронул за цечку.
– Ух, какая ты горячая!
– Это что, в другом месте я могла бы сжечь, - с угрозой, очаровательно скривив ротик, сказала он.
– Ну это надо нам проверить, мало ли что можно на себя наговаривать.
– И проверим, мне это самой доставит большое удовольствие.
Я открыл перед ней дверцу своего "Форда".
– У-у-у, какая у вас большая машина! Хотя вы сами вон какой большой... и сильный, - она медленно облизала язычком губы и села на переднее сиденье.
Я обошел машину, сел за руль.
– Сначала в ресторан, подкрепимся?
– Да, быка могу целиком проглотить, - заявила Катя, уже окончательно войдя в атмосферу праздника.
Я сунул себе в рот сигарету, дождался, пока щелкнет электрозажигалка и прикурил. Включил мотор и отжал сцепление. Решил ехать в ресторанчик, под завлекательным названием "Охотники на привале".
ГЛАВА 9
СТРАСТЬ
Когда вышли из ресторана, уже стемело. Свет из окон мягко терялся у стен, а уличные фонари, нависшие над кленами, разрисовывали асфальт резкими, слабо колыхающимися тенями. Все застыло, ни ветерка. Мы перешли улицу и подошли к машине.
– Я видела, вы не дали им денег. Как вам это удается?
– спросила Катя.
–
– Как же, при коммунизме, скажите тоже!..
– Ты права. Но главное, без наличных. Сегодня стулья, завтра деньги.
– Какие стулья? А, Остап Бендер! Хорошо, наверное, так жить!
– Она в истоме закинула голву; низко в небе - рукой подать - горели крупные лучистые здвезды.
– Хорошо как!..
Мы проехали по набережной, потом свернули на Татарскую улицу. Дорогу показывала Катя. По мере удаления от набережной, машин встречалось больше, но когда проехали центр города, с ярко освещенной мэрией, автомобили стали попадаться реже.
– Так вы сегодня были у мэра дома?
– спросила неожиданно Катя.
– Да.
– И видели Окуневу?
– Кого?
– не понял я.
– Окуневу Ленку. Правда она уже три года как не Окунева, а Куницына. Я с ней до восьмого класса училась вместе, потом родители переехали, получили новую квартиру, и я её не видела до сих пор. Я с ней недавно в городе столкнулась. Она же сейчас за городом все время живет. Я забежала как-то в ювелирный, денег нет, так хоть посмотрю, что люди покупают, - засмеялась Катя.
– И там как раз она с какими-то тремя мордами. Я к ней, а она меня не узнает. Загордилась. Но красивая стала!..
Морды меня отталкивать стали, я говорю, ты что, Ленка, совсем? Забыла, как мы историчке кнопки на стул подсовывали, а она весь урок не замечала, такая задница была!.. Признала, все-таки. Так, поболтали, но, чувствую, что ей наше прошлое, если она уже в таких сферах? Распрощались.
– Жалеешь?
– спросил я, отметив в её голосе нотку горечи.
– Да нет, просто противно, когда люди так меняются из-за денег. Мы с ней почти подружки были. Я её увидела, обрадовалась. Конечно, подумала, что может работу какую найдет, мало ли? А вот как вышло.
Я взял её за подбородок и заглянул в глаза.
– Не горюй, котенок. Коммунизм вокруг нас.
– Да-а, - обиженно, но вовь уже оживляясь, проговорила она.
– Это для вас коммунизм, а мы трудящиеся массы.
Ее пухлые губки слегка приоткрылись, и мне страшно захотелось поцеловать её, но тут мы приехали.
Квартира находилась в панельной "хрущевке", и напротив её подъезда стояли два мусорных бака. Поднялся легкий ветерок, и тени на тротуарах зашевелились. Мяукнув и дико сверкнув глазами, прошла дикая кошка. Загомонили вороны. я громко хлопнул дверцей и запер машину. Поднялись на третий этаж, Катя вынула из сумочки ключ, открыл дверь, и мы вошли в квартиру. "Квартирка, конечно, бедноватая", - подумал я, но потом вспомнил, какой бардак творится в моей собственной богатой холостяцкой трехкомнатной, расположенной в престижном кирпичном доме за пляжем, где имеют жилые аппартаменты и полковник Конев, и бедные Самсоновы, имел и Князь и ухмыльнулся, хотя уже невесело, потому что мысли от собственной неустроенности плавно перешли к нынешним событиям, и вновь заболела голова.