Хищник
Шрифт:
– Блондинка в малиновом берете… – она ни в чем не была уверена, да и откуда бы взяться уверенности в таком деле. И все-таки, все-таки…
– Слишком хорошо, чтобы быть правдой! – Карл не оглянулся, а, значит, и сам уже заметил эту молодую стильно одетую женщину, завтракающую в обществе интересного брюнета.
"Не мальчик, но все еще не старик. И, верно, хорош в постели!" – Почти с завистью подумала Грета. В мужчине было нечто эдакое, что опытный женский взгляд не пропустит, хотя словами такое не объяснишь.
– Потеряно, не значит – утрачено. – Марк достал портсигар и выбирал теперь
– Сформулируй! – предложила Грета.
– Ее внешность…
– Ты ее никогда не видел, – возразил Карл.
– Не скажи! – улыбнулся Марк и наконец, остановил свой выбор на одной из папирос. – Я ее предвкушал, а мои ожидания редко когда не соответствуют действительности. Так что, считай – видел.
– Возможно, но не обязательно, – покачал головой Карл. – А ты что скажешь, моя прелесть?
– Скажу, что придется с ней познакомиться.
– Разумно, – согласился Марк, закуривая.
– Но будь осторожна, ее спутник не так прост, как кажется, – Карл пыхнул сигарой и перевел взгляд на русский крейсер. – Грациозен, не правда ли? И завораживающе смертоносен! Каков у него главный калибр?
Знать, что имеет в виду Карл, было невозможно в принципе. Особенно, когда он этого не желал. Поэтому Грета предпочитала делать вид, что понимает его дословно, при этом оставляя за собой право на комментарии того сорта, какие на ум придут.
– Шестнадцать шестидесятифунтовых орудий, – сказала она, наблюдая за тем, как опускаются броневые плиты, и из недр корабля выдвигается вперед фасеточный глаз штурманского поста. Подсвеченное изнутри электричеством остекление рубки переливалось, словно волшебный топаз. – А мужичек-то, и в самом деле, непростой. Изображает из себя правшу, а бьет обычно с левой.
– И обучен в одной из техник у-и, – добавил свои пять копеек Карл.
– Скорее всего, кун-фу, – не согласилась Грета.
– Не обязательно, – вежливо улыбнулся Марк. – Возможно, это алеманский вариант идроттир.
– Идроттир?! – восхитилась Грета. – Какое восхитительное безумие! Как думаешь, мухоморы он тоже ест?
– Берсерки просто обязаны питаться психоделиками, – улыбка Марка могла разбить женщине сердце. Но, к счастью, Грета на его улыбки не велась, она от них получала удовольствие. Впрочем, совсем чуть-чуть, как от папиросы с гашишем.
– Пробовал? – со своеобычным холодноватым интересом спросил Карл.
– Там, откуда я родом, пробуют все! – Определить, когда Марк шутит, а когда говорит всерьез, обычно несложно. Но сейчас Грета в своих "оценках достоверности" неожиданно засомневалась. А что если все так и есть? Она ведь не знала точно, откуда он родом. Могло статься, что они там и впрямь едят все подряд. К алкоголю-то Марк устойчив, как мало кто еще. И вот это Грета знала наверняка.
– Ладно, разберемся, – рассеянно улыбнулась она. К ней приближался поднос с завтраком, и чуткий нос Греты ловил уже дурманящие запахи мороженой медвежатины и прохладной – со льда – белужьей икры. Если бы не "басовые" ноты бриолина в волосах полового и l'odeur particulier его же сапожной ваксы, жизнь могла показаться прекрасной, но идеал, увы, принципиально недостижим.
Грета заставила себя проигнорировать посторонние "включения",
– Не волнуйтесь, мальчики! – Грета уже "захватила" блондинку в малиновом берете "длинным арканом" и знала, что не отпустит, даже если это именно та женщина, о которой она думает. В особенности, если та. – Я буду осторожна, как кролик в лесу. – Она подцепила серебряной вилочкой прозрачный ломтик строганины и медленно, как бы в задумчивости, поднесла к носу, словно бы и не трепетала уже в плотоядном предвкушении добычи. – А теперь, оставьте меня, бога ради, наедине с прекрасным! – прошелестела она на выдохе. – Пейте свой кофе и валите нахрен! Охота началась!
2. Дарья Дмитриевна Телегина
Прошедшая ночь оставила странное послевкусие. Сладостная истома, пьянящий аромат страсти, и горечь опасности на кончике языка. В целом, недурно. К тому же свежо, ново, почти неизведанно.
"Но отчего же горечь? – спросила она себя, откусывая крошечный кусочек миндального пирожного. – Горьким бывает разочарование, но Кирилл меня не разочаровал. Тогда, быть может, тревога? – Дарья отпила немного кофе, и долгое мгновение смаковала новую гамму вкусов. Жирные сливки, тростниковый сахар, кофе, миндаль… Нежная прохлада севера. Наверняка, сливки местные. Кто же будет везти сюда бидоны из Эстляндии или Вологды? Меласса… Запах дыма… Маврикий или Куба? Привкус карамели и горького апельсина с травяным оттенком саванны… Замбийский лупили? Да, несомненно! Но откуда же взялась эта странная горечь? Ведь не из миндаля же, в самом деле! Предательство? Но чего еще можно ожидать от разового любовника? В долговременной перспективе он не нужен ей, а она – ему. Возможно, Кирилл женат. Заботливый муж, отец семейства? Почему бы и нет? Не понятно только, в чем суть предательства, ведь, если муж кого и предает, так это свою жену. Однако, если не это, то что? Опасность? Но кто и зачем станет мне угрожать? И где? В Ландскроне? На виду у всех?"
– Смею ли я нарушить вашу приватность, Дарья Дмитриевна? – голос у Кирилла приятный, богатый обертонами. Не слишком низкий, но и не тенорок какой-нибудь, прости Господи! Завораживающе мужественный баритон.
– Ах, оставьте, Кирилл Иванович! – улыбнулась Дарья, возвращаясь из дивного мира грез. Впрочем, и реальность, данная в ощущениях, Дарье скорее нравилась, чем наоборот. – Ничем вы мне не мешаете, тем более, не докучаете! Напротив, утро прекрасно, кофе по-венски выше всяческих похвал, а миндальные пирожные я люблю с детства.
– Я рад, что вам понравилось.
Что ж, Кирилл наверняка знал, что делал, когда привел ее сюда. Хотел произвести впечатление.
"Глупый… и самонадеянный. Но, как минимум, не разочаровал".
– Мне понравилось, хотя я и погорячилась, назвав утро прекрасным! Это настроение у меня чудесное, Кирилл Иванович, а утро так себе, если честно. Но ведь мы в Ландскроне, а здесь, как известно, пасмурно всегда. – Она улыбнулась, смягчив смысл своих слов. Идея провести здесь рождественские каникулы принадлежала Кириллу. Сама она думала о Вене или Милане, однако настаивать не стала.