Хищные птицы
Шрифт:
Оба мужчины в панике хватались за свое разбитое плавучее средство, пытаясь приподняться над водой. Они уже кричали, сами того не замечая, цеплялись за обломки бочки и друг за друга…
Акула отплыла назад и снова принялась кружить. Пасть под ее немигающими глазами как будто усмехалась. Теперь внимание акулы привлекли колотящие в воде ноги мужчин, и она снова бросилась вперед, почти подпрыгнув над водой.
Пронзительный крик Джона Тейта внезапно оборвался, но его рот был еще широко открыт, так широко, что Сэм видел его розовое горло. Из этого горла не доносилось ни звука, только тихое шипение выдыхаемого
– Отпусти, чтоб тебя! – взвыл Сэм, когда его швырнуло следом за бочкой. Веревка глубоко впилась в его запястье.
Но тут бочка выскочила на поверхность, хотя кисть руки Джона Тэйта все еще держалась за петлю. Темное красноватое облако расплылось по воде.
А потом над водой появилась голова Джона Тэйта. Он издал резкий каркающий звук, и его кровавая слюна брызнула в глаза Сэму. Лицо Джона было белым, как лед, жизнь его покидала. Акула снова атаковала, уже под водой, впившись зубами в нижнюю часть тела Джона, и так его встряхнула, что поврежденная бочка опять нырнула.
В очередной раз выскочив из-под воды, Сэм набрал в грудь воздуха и потянулся к руке Джона.
– А ну убирайтесь! – заорал он на обоих, человека и акулу. – Убирайтесь подальше от меня!
С силой обезумевшего он вырвал руку Джона из веревочной петли и ударил его ногой в грудь, продолжая орать:
– Пошли вон отсюда!
Джон Тэйт не оказал сопротивления. Его глаза были все еще широко открыты, но хотя его губы шевелились, с них не слетало никаких звуков. Внизу, под поверхностью воды, половина его тела была откушена, и его кровь окрасила воду в темно-красный цвет. Акула еще раз рванула его зубами, а потом уплыла, наглотавшись плоти Джона Тэйта.
Поврежденная бочка наполнилась водой и теперь частично погрузилась, и это лишь придало ей устойчивости, которой не было, пока она болталась на воде высоко. И с третьей попытки Сэм сумел взобраться на нее. Он обхватил ее руками и ногами, оседлав. Бочка опасно раскачивалась, и Сэм не осмеливался даже поднять голову из страха, что потеряет равновесие и снова упадет в воду.
Через какое-то время он заметил, как впереди над водой скользнул спинной плавник, – акула вернулась к бочке. Сэм боялся даже следить за сужавшимися кругами, которые описывала тварь, и просто закрыл глаза и постарался даже не думать о присутствии опасного хищника.
Внезапно бочка резко дернулась под ним, и Сэм забыл о своем решении. Он широко раскрыл глаза и пронзительно вскрикнул. Но акула, куснув дерево, уже плыла прочь. Впрочем, она возвращалась еще дважды и каждый раз тыкала бочку своим жутким носом. Однако ее интерес явно угасал – может быть, потому, что она уже утолила голод телом Джона Тэйта, а теперь ее разочаровали вкус и запах досок.
Наконец Сэм увидел, как акула окончательно развернулась и поплыла вдаль, и ее хвост плавно размахивал из стороны в сторону, когда тварь двигалась против течения.
Сэм лежал совершенно неподвижно, прижавшись к бочке, оседлав соленое брюхо океана, поднимаясь и опускаясь от его толчков, как измученный любовник. Настала ночь, и теперь уже Сэм не смог бы шевельнуться, даже если бы захотел. Он впал в полубессознательное состояние и мало что
Ему чудилось, что уже настало утро, что он пережил эту ночь. Ему чудилось, что он слышит совсем рядом голоса людей. Ему чудилось, что когда он открыл глаза, то увидел большой корабль, очень близко. Он в общем понимал, что это нечто вроде сна, потому что в течение года лишь несколько кораблей, меньше дюжины, огибали этот далекий мыс на краю света.
Но он продолжал смотреть и видел, как с борта корабля спустили лодку и матросы гребут в его сторону. И только когда он ощутил на своих ногах грубые руки, он смутно осознал, что все это не было сном.
«Решительный» повернул в сторону суши и двинулся малым ходом, а команда стояла наготове, чтобы опустить оставшиеся паруса.
Взгляд сэра Фрэнсиса устремлялся то к парусам, то к земле впереди. Он внимательно прислушивался к бормотанию лотового, когда тот бросал линь и позволял ему уйти на глубину перед носом корабля. Когда галеон проходил над глубокомером и линь натягивался, лотовый сообщал:
– Глубина – двадцать!
– Сейчас прилив самый высокий. – Хэл оторвался от своей сланцевой дощечки с вычислениями. – И через три дня полнолуние. Проскочим.
– Спасибо, лоцман, – с легкой язвительностью откликнулся сэр Фрэнсис.
Хэл просто исполнял свои обязанности, но он не единственный на борту проводил часы над морскими атласами и таблицами.
Потом сэр Фрэнсис смягчился:
– Поднимайся на мачту, парень. И смотри во все глаза.
Он проследил взглядом за Хэлом, взлетевшим вверх по вантам, потом посмотрел на рулевого и тихо произнес:
– Лево руля, мастер Нед.
– Есть лево руля, капитан.
Нед зубами переместил трубку из одного угла рта в другой. Он тоже видел белую пену рифа у входа в узкий пролив.
Земля находилась так близко, что можно было рассмотреть каждую ветку на деревьях, которые росли на каменистых утесах, охранявших пролив.
– Держи ровно, – сказал сэр Фрэнсис.
«Решительный» осторожно полз вперед между высокими утесами. Сэр Фрэнсис никогда раньше не видел этого пролива, отмеченного на картах, которые он захватил или купил. Этот берег всегда обозначался как запретный и опасный, на расстоянии тысячи миль от Столовой бухты у мыса Доброй Надежды имелось несколько других стоянок, вполне безопасных. Но «Решительный» упорно шел дальше по зеленому каналу, и вот перед ним открылась чудесная широкая лагуна, которую со всех сторон окружали высокие холмы, густо поросшие лесом.
– Слоновья лагуна! – восторженно крикнул с мачты Хэл.
Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как они ушли с этой тайной стоянки. И, как бы в доказательство того, что сэр Фрэнсис правильно выбрал имя для этого места, на пляже вдоль леса раздался трубный зов.
Хэл засмеялся от удовольствия, заметив на песке четыре огромные серые туши. Они стояли плечом к плечу, как будто строем, и глядели на корабль, широко расставив уши. На глазах у юноши гиганты высоко подняли хоботы, ноздри на их концах расширились, принюхиваясь к запахам, доносившимся до них от странного видения, двигавшегося в их сторону. Самый крупный слон вскинул голову, выставив длинные желтые бивни, и затряс головой так, что его уши захлопали, как старые серые паруса. И снова затрубил.