Хищный аленький цветочек
Шрифт:
Бочкин снова открыл ноутбук.
– Интересно, откуда «Секрет Скелет» берет информацию?
– Ты не понял? – удивилась я. – Люди выбрасывают ее туда анонимно, стучат на друзей, знакомых, коллег.
– Странно, – не успокаивался полицейский.
– Да нет, – возразила я. – Белка мне рассказывала, что в советские времена народ писал доносы в отдел кадров, в партком, в КГБ, а сейчас появился Интернет, и все дерьмо полилось в Сеть.
– Я о другом говорю, – перебил меня Егор. – Если почитать сообщения на сайте, то они в основном такие: «Маша Иванова, *censored* крашеная, спит с моим мужем». Или: «Мой начальник берет взятки». То есть примитивный
Я усмехнулась.
– Женщина не получает никакой материальной помощи от бывшего мужа, обозлена на него, отсюда и фраза про венерическое заболевание.
– Вот-вот! А про компанию Козиной правда выложена, – продолжил напарник. – Кто-то проделал большую работу. Но самое интересное другое. Инфа о Вадиме, Веронике, Юрии, Асе, Никите не скрывается, на всех дружков Козиной есть компромат. А о самой Елене Львовне ни слова! Про грешки хозяйки галереи сайт помалкивает.
– Может, она безгрешна? – предположила я.
Бочкин пробежал пальцами по клавиатуре.
– Елена Львовна Козина, по первому образованию медсестра, вышла замуж за Григория Петровича Михайлова, художника-инвалида, за которым до брака ухаживала. Михайлов развелся с первой супругой и расписался с заботливой Козиной. Через семь месяцев после регистрации брака Елена родила дочь Аврору. Григорий ребенка не признал, девочку записали Козиной, но с женой он не развелся. Через шесть лет художник умер, Елена получила половину особняка, где он жил и в которой проживает по сию пору она, и большую коллекцию картин, ставшую основой открытой ею галереи. Первая жена Михайлова попыталась опротестовать завещание, заявила, что Елена разбила ее семью, охмурила Григория, женила его на себе, изменяла ему и в конце концов убила инвалида, чтобы заполучить его богатство. И вообще Михайлов, принимавший большое количество лекарств, в последнее время сошел с ума, его завещание недействительно. Но у первой жены ничего не вышло, Козина стала известной галерейщицей. Так почему «Секрет Скелет» умолчал об этой истории?
– Не знаю, – растерялась я. – Вероятно, доносчики о ней не знают.
– Я не психолог, – протянул Гоша, – но тексты про эту компашку все похожи, в них встречаются одинаковые фразы, обороты речи, и автор совершает идентичные грамматические ошибки. Вот, например, в кляузе на Мухину есть слова: «Она очень стараеться». И те же в сообщении про Чистякова: «Он очень стараеться».
– Их писал один человек! – подпрыгнула я.
Бочкин оперся локтями о стол.
– Вернемся к твоей версии о Федоре. Предположим, Козина и К° устраивают совещания, обсуждают на них свои жертвы, их окружение, а Федя их подслушивает и таким образом узнает, кто мучает женщин. Это возможно. Но художник не идиот, он должен был понять: его приемная маменька с дружками зарабатывает денежки, не только выставляя картины на продажу, но и торгует живым товаром. Почему Федя сделал объектом своего мщения отца Кати Сизовой и Жанну Львову, а не взялся за Мухину, Никитину и остальных?
– Ну… он же маньяк… значит, сумасшедший, – после небольшой паузы ответила я. – У него своя логика, нам ее не понять.
– И нет доказательств, – развел руками Егор. – Да, ты увидела в студии неоконченные «ладошки». Молодец! Но, вероятно, тебе, человеку далекому от живописи, миниатюры просто показались
– Федя точно знает об убийствах! – закричала я. – Он написал картину с названием «Дорога. Дорога к счастью». Жуткий сюжет, сейчас постараюсь в подробностях описать его тебе…
Бочкин молча выслушал мой рассказ, потом уточнил:
– Ася велела убрать полотно?
– Спела песню про акварельные краски, которые прямо сразу выцветут, если на них упадет хоть один солнечный лучик, – засмеялась я. – А Леонид утверждал, что Федор сам выбрал стену для размещения картины, потому что хотел сделать холст центром инсталляции. И рабочий приволок ящик с вещами, которые художник собрался развесить вокруг своей картины, – старые платья, блузки, обувь…
– Странная идея, – не дал мне договорить Егор. – Кому интересно таращиться на барахло?
– Это инсталляция, – повторила я, – не ищи в ней смысл.
– Но он должен быть, – уперся полицейский.
– Нынешним летом в одном выставочном зале появилась женщина только в ошейнике и поводке, который держал в руках второй участник представления. Он был непонятного пола, замотан с головой в ярко-красное одеяло с надписью «Ух». Сбежавшимся журналистам стоящая на четвереньках голая особа сообщила: «Наша инсталляция посвящена смерти эмоционального начала внутри оболочки вселенского рацио».
– И их не забрали в психушку? – поразился Егор.
Я пожала плечами.
– Вроде нет. Их выходка – творческое самовыражение. Тетка заявила: «Я живая картина…» Стоп!
– Что такое? – насторожился Егор.
– Да вот в голову неожиданно пришло… – пробормотала я. – Вдруг место преступления – тоже инсталляция?
– Ну ты даешь! – поморщился Бочкин.
Я вскочила.
– Почему нет?
– Сядь, – попросил Гоша. – Убийца судит своих жертв, он ангел-мститель.
– Хорошо, – кивнула я. – Но предлагаю посмотреть на ситуацию еще и под другим углом. Если наш маньяк художник, то его инсценировки и есть проявление того самого пресловутого творческого самовыражения, перформанс под названием «судебное заседание».
– За уши притянуто, – отрезал напарник. – Но ты не договорила по поводу старой одежды. Что еще Федор собрался крепить к стене?
– Там было много вещей, – произнесла я, – разного размера и качества.
На кухне стало тихо, потом Бочкин закрыл ноутбук.
– Полагаешь, женщин, похищенных бандой, было много?
– На мой взгляд, то, что я увидела в картонном коробе, могло принадлежать восьми-десяти человекам, – прошептала я. – Обратила особое внимание на детскую розовую курточку с вышивкой золотыми и красными нитями. Ксения, соседка Светланы, упомянула, что Анатолий перед встречей с Евгением, своим двоюродным братом из Германии, приобрел Ляле дорогой костюмчик, щедро украшенный вышитыми бабочками. Я тебе уже говорила, что комплект сделан фирмой «Папийон». Курточка в коробке явно от того же бренда и очень напоминает вещь, описанную Ксенией. К тому же подходит к туфельке, которую я видела в подвале. И, между прочим, с изнанки к курточке пришита метка с именем «Ляля». Ася, бросив взгляд на составные части инсталляции, затряслась, схватила коробку и утащила, несмотря на возмущение Леонида. Почему она так поступила? За ответом далеко ходить не надо: преступники не выбрасывали шмотки похищенных женщин, складировали их в чулане, а Федя на них наткнулся и решил выставить на всеобщее обозрение.