Хитник
Шрифт:
Сказано – сделано: поднатужились, сколотили Конягу из останков разбитого по пьяни корабля, да и сели всем скопом обмывать долгожданный отъезд. Ну и коллективное произведение искусства заодно… Народ, что попроще – те у костров, с песнями и плясками закучковались, а героическое начальство, понятное дело, свой собственный вип-стол организовало, в брюхе Коня. Оно, с высоты, и за тем народом сподручнее следить, чтоб не пережрал на радостях, и самим уютнее – можно оттянуться по полной, не на глазах у подчинённых. Что герои устроили с превеликой радостью: надрались в хлам все, до единого. Там же и уснули…
Под утро невменяемый боевой народ в никаком состоянии загрузился на корабли и двинул в открытое море, а про своё начальство-то
Троянский же люд, увидев по утру пустой берег и сиротливо-убогого Коня на нём, поначалу малость ошизел от неожиданности – они, троянцы, настолько привыкли к осаде и пьяным ночным воплям, что поначалу решили, мол, им с бодуна подобное мерещится… чай, тоже не трезвенники были, хе-хе! А так как по осадному времени в городе давно уже наблюдались проблемы с топливом, то затеялись троянские коммунальные службы затащить того Коня на центральную площадь и там разобрать – чтобы, значит, ценная древесина зря не пропала. Чтоб не разворовали её на берегу всякие несознательные местные жители. Затащить-то затащили, да, но до разборки руки у коммунальщиков так и не дошли: сначала в городе начались стихийные митинги по поводу знаменательной победы над захватчиками-оккупантами, а после не менее стихийные пьянки, как же без них-то!
В общем, к ночи всё городское население и все службы – включая и патрульно-постовую, и аварийно-спасательную – были, как говорится, «в лёжку». А герои, которые в брюхе Коня от выпивки притомились, думали, что это их сподвижники всё ещё гуляют, отъезд празднуют… Проснутся, опохмелятся, подумают мимоходом и вновь спать падают, ага. Вином анестезированные.
Однако ж всё хорошее рано или поздно, но заканчивается: закончился и винный запас в Коне. Очнулись граждане герои, а похмелиться-то нечем, прям беда какая-то… Ну, деваться некуда, разгерметезировали они конский вход-выход и выбрались наружу. Вылезли, смотрят по сторонам, ничего понять не могут: ба! И где это они оказались? И чего это за городок такой? И вообще, где у них тут по ночам вином торгуют и принимают ли к оплате греческую валюту?
К сожалению, узнать оказалась не у кого: все встречные лежат вповалку, и – тишина. Поначалу даже подумали, не чёрный ли мор в городке случился, по воле гневливой Афины? Однако ж быстро разобрались что к чему, страшно позавидовали отдыхающим и двинули к городским воротам: каждый мало-мальски культурный грек тех времён знал, где можно купить выпивку в любое время суток. Стражники, поди, тоже люди, никогда подработки не чурались, чем могли, тем и помогали страждущим – за соответствующую плату, разумеется.
На свою беду вина у стражников не оказалось, сами всё выпили – праздник ведь, святое дело!… Ну, греки покумекали и решили сообща: мол, тогда выпускайте нас из города, пойдём друганов искать, у них наверняка похмелительная заначка имеется. А стражники возьми да заартачься – эге, не положено ворота по ночам для всяких-прочих открывать, дуйте отсюда, алкаши чёртовы, не мешайте службу править! На «алкашей» боевой народ, конечно, шибко обиделся, достал мечи и стал тех стражников колбасить не по-детски. Заколбасили, ворота открыли и на тебе – а вот и друзья-соратники подвалили! Они, видишь ли, доплыли до острова Тенедос, где массово подправили своё здоровье, после чего наконец-то обнаружили пропажу начальства и вернулись за ним. Ну а дальше всё покатило соответственно официальным былинам и легендам… – Федул, утомлённый долгим рассказом, выпил подряд пару стаканов пива и, откашлявшись, так закончил свою речь: – Эхма! Да кабы тогда у стражников нашлось вино, или же они не стали бы выделываться, а по-хорошему выпустили героев-камрадов на волю, то, глядишь, у этой истории был бы совсем другой финал. Более оптимистический, ага.
– Любопытно, – сказал Глеб, отбирая у гнома пустой стакан, – а Нифонт-то откуда это всё узнал? С небес подглядывал, что ли? – парень налил пива и себе.
– Нет, не
– Да, пьянство – это великий грех, – охотно согласился бабай. – Особенно ежели в жару и особенно ежели водкой грешить: ну выпил ты свои пятьсот-семьсот грамм, зачем же больше употреблять? Нет, не понимаю я крепко пьющих, – Модест глянул на занятый Глебом стакан и, не стесняясь, приложился к фляге с вином.
– Какая всё же интересная у Нифонта судьба, – Глеб вытер пенные усы. – Столько веков по земле ходить, столько всего повидать, испытать; да ему исторические книжки писать надо! О том, как оно на самом деле происходило, а не то, что нам официально в школе да с телеэкрана преподносят. Думаю, народу было бы очень любопытно.
– Народу, может, и любопытно, – Федул отобрал у бабая заметно полегчавшую флягу, – да только Нифонту оно вовсе не по кайфу. Потому что ему жить хочется! А начни он резать историческую правду-матку налево и направо, тем более письменно и многотиражно – да его или обычниковые, или имперские спецслужбы немедля угрохают, не посмотрят на то, что Нифонт ангел и вечно живой… Даже в дурку сажать не станут, во избежание утечки информации. Потому как истинная правда, Глебушка, она зачастую знатно расходится с той, которая нужна политическим деятелям на текущий момент реальности. Которую создают искусственно, из года в год убеждая электорат в том, что именно так история всегда и выглядела. Потом приходит другой правитель и начинает переделывать ту переделанную историю уже под себя… И в итоге получается уже не исторически верное: «Мама мыла раму», но политически нужное: «Рама съела маму». А тех, кто не согласен с последним идеологически верным утверждением, попросту удаляют из той новой реальности, раз и навсегда. Типа того, ага.
– Ишь ты, – Модест в изумлении уставился на гнома, – я и не подозревал, настолько у историков опасная профессия.
– Не у историков, – посмеиваясь, поправил бабая Федул, – а у правдоискателей. Впрочем, фиг с ними, у нас у самих нехилая история сложилась… Кстати, Глеб! Ты до Хитника достучался или где? Обещал ведь!
– Чего? – не сразу понял Глеб. – А… нет, не достучался. Я ведь ужинал, пиво пил, твои байки слушал: не до того мне было.
– Тогда делаем так, – приказно объявил гном. – Ты, Глеб, отключайся от вина-пива, ложись на нары и начинай вызывать Хитника, а мы с бабаем затеем плести категорически нужные мне лапти. Лыка вот только надерём и сплетём, запросто… Возражения не принимаются: цели определены, задачи поставлены – за работу, товарищи!
– Прилечь на матрасик? Эт-можно, – согласился Глеб, невольно начиная зевать. – И впрямь, пойду-ка я Хитника часиков шесть-семь повызываю… – парень прошёл к незанятой вещами нижней лежанке, раскатал матрас и, не раздеваясь, завалился на него.
– Вызывай громко и убедительно, – посоветовал Федул, пытаясь отодрать прилипшие к полу кроссовки, – чтобы, значит, Хитник тебя уж услышал так услышал!
– Без многомудрых эльфов разберёмся, – сонно ответил Глеб; бабай, молча отодвинув Федула в сторонку, легко оторвал от половиц кроссовки, вручил их многомудрому эльфу и, взяв нож, вышел из избушки. Стуча оплавленными подошвами как деревянными колодками, гном последовал за ним: в комнатке сразу стало тихо и просторно.