Хитрец. Игра на Короля
Шрифт:
В центре зала вдруг соткались из воздуха люди в богатых сине-белых мундирах, украшенных аксельбантами, ремешками и знаками отличия. Через плечо каждого из них была переброшена белая лента, покрытая магическими литерами на древнем языке, изучавшемся только в университете Фье-де-ля-Майери.
То, конечно, была иллюзия: невидимые прежде, теперь чародеи лишь сняли с себя колдовство.
Поклонившись Императору, маги разделились на две колонны, по три человека в каждой. Выдержав момент, они одновременно хлопнули в ладони, и руки их высекли маленькие искры. Уже через мгновение огоньки разгорелись
Тогда одельтерские чародеи ударили в ладони второй раз. Языки пламени над их головами оживились и со стремительной скоростью понеслись друг к другу, чтобы соединиться. Громкий щелчок – и большая огненная бабочка, взмахнув крыльями под сводом залы, ринулась к правому сектору толпы, обдав отшатнувшихся зрителей теплом.
Один из чародеев театрально вскинул руку, и огонь пополз по воздуху желтой саламандрой. Через пару кругов та обернулась хищной птицей; публика восторженно ахнула.
«Столь щедрый подарок для гостей, как же», – скептически подумала я, разглядывая веселящихся дам и господ.
– Да, это очень сильная магия, – вдруг заявил на одельтерском незнакомый скрипучий голос (я услышала его из-за спины), – сотворение элементаля, что призван не столько забавлять публику, сколько следить за сохранностью императора.
Очевидно, это значило, что стоит кому-нибудь покуситься на жизнь и здоровье Государя, как огонь мигом перекинется на виновного, испепелив его дотла.
Я обернулась и узнала светловолосого скрипача, что вместе с оркестром играл для нас нехорошую музыку.
– Фойеренгер Алентанс, для вас просто Фойерен, – тут же представился музыкант, поклонившись. Через разрезы синебелой маски на меня в хитром прищуре смотрели его холодные голубые глаза.
– Келаайи Таш’Найесх, – кивнула я. – Не думала, что в Одельтере принято представляться лично.
– Представляться? Я и так прекрасно знаю, кто вы, – широко улыбнулся скрипач.
– Подумать только! – вознамерилась оскорбиться я.
– Не спешите расстраиваться, княгиня, у нас и без того тревожно. Присмотритесь, Ваше Сиятельство, разве вы не видите, что здесь ошивается еще десяток наших чародеев?
К моему великому удивлению, никто из окружающих не спешил арестовать скрипача за прилюдное оглашение государственной тайны. Музыкант преспокойно, не понижая голоса, рассуждал о мерах безопасности Императора, а окружающим – и одельтерцам, и Ядовитым людям – не было до того дела.
– Не смотрите на меня так, – обиженно продолжил скрипач, – они забыли мои слова, едва успев их услышать.
Я поморщилась, даже не пытаясь скрыть недоверие.
– Все очень просто: спросите завтра любого гостя, помнит ли он, что играли музыканты. Ручаюсь, вы услышите фразы наподобие: «Ах, музыка была настолько скучна, что сразу же вылетела из головы», – ответил музыкант и, будто невзначай поправляя правой рукой маску, обнажил на запястье черный магический знак.
– Так вот чем объясняется музыкальный выбор Его Величества!
– Слышат и забывают меня и мою скрипку. Но видят, – кивнул собеседник и принялся деловито заправлять перчатку в рукав фрака. – А теперь перейдем к делу, княгиня.
Пока я гадала, какие дела
– Вернулся, наконец, – заключил он, найдя в толпе свою цель. – Вы видите высокого кареглазого месье в гражданском, преспокойно беседующего с одельтерской дамой? Темные волосы, широкие плечи, бокал шампанского в руке. Милости прошу: это месье Чьерцем Васбегард, маг Государственного Архива, мастер иллюзии. Завтра в десять часов вечера он желает мирно побеседовать с господином Таффуром Вахэйлем в заведении «Азукар» [13] . Я рассчитываю на ваше содействие.
13
Название «Азукар» переводится с десаринайского как «Сахар».
– А как вы убедите меня в том, что Вахэйлю это действительно необходимо?
– Просто посмотрите, как он изменится в лице, когда вы скажете, что в случае отказа тотчас же раскроется некий скандал. Этого будет достаточно.
– Добро, – скептически согласилась я. – Но почему же я запомню наш разговор, раз другие…
Собеседник взглянул на меня с непередаваемым укором, но, прежде чем он успел возразить, мы подверглись набегу небольшой стайки женщин – пяти или шести аристократок, принесших с собой пару бокалов шампанского, свежие сплетни и приятный смех.
– Я вижу, Ваше Сиятельство уже знакомы с месье Алентансом? – заявила виконтесса Тюэз. – Сегодня он исполнил что-то необыкновенное! Вы больше не сыграете для нас?
«Непременно он, – с ухмылкой подумала я. – Ручаюсь, без его минорной скрипки, которую вы уже забыли, остальные партии звучат совсем по-другому. А значит, дорогая Софи Тюэз, вы опять льстите – как и любая одельтерка в этом зале».
– Мое время дорого стоит, Ваша Светлость, – с искоркой в голосе ответил ей месье Алентанс, сопроводив тем не менее свою фразу жестом уважения.
– Бесстыдник! – незнакомая дама обиженно ткнула музыканта в грудь сложенным веером.
– Вы даже не представляете, насколько! – оскалился скрипач, и женщины рассмеялись. – Я даже могу спросить у княгини: не расскажете ли, Ваше Сиятельство, что вам снилось сегодня?
Я, как вы, понимаете, оторопела. Даже больше чем оторопела, месье Монгрен.
– Что, простите? – переспросила я в надежде, что предыдущий вопрос музыканта был лишь обманом слуха.
– Не соизволите ли вы, княгиня, поделиться с нами своим сегодняшним сном? – пытливо повторил Фойерен.
– Расскажите! – поддержала его неизвестная дама, схватив бокал шампанского с подноса проходившего мимо слуги. Бокал, который был для нее однозначно лишним.
– Извините, – вкрадчиво прошептала я. – Но не лучше ли нам всем поговорить об искусстве…
– Кто докажет, что сны – не искусство нашего сознания? – полуязвительно-полуиронично спросил скрипач.
– Не более чем странные связи между нашими воспоминаниями, – отмахнулась я.
– Не хочу и не буду жить в мире, где сны – кривое отражение наших впечатлений и переживаний! – под неотрывным вниманием одельтерских дам запротестовал скрипач.