Хивинские походы русской армии
Шрифт:
При выступлении главных сил оказалось, что ослабевшие верблюды уже не поднимают груза в 17 пудов. Пришлось оставить на Эмбе часть тяжестей на 550 верблюдов, а с колонной пошли только 1346 штук. Веревкин донес Крыжановскому, что он «не убежден в том», что вверенный ему отряд «в состоянии будет выполнить возлагаемые на него обязанности». Надежда придти в Хиву раньше других отрядов уступила место мечте: хоть бы не очень опоздать… Утешались, впрочем, тем, что туркестанцам и кавказцам предстояло идти по пескам и без воды, — авось это их задержит!
Дальнейшее движение оренбургского отряда до Исен-Чагыла обошлось без особых приключений, если не считать, что чрез засыпанную снегом ложбину речки Аты-Джаксы пришлось устроить плотину из утрамбованного снега, что 3, 4 и 5 апреля сильная грязь измучила людей и животных и что при переходах вброд чрез овраги люди, по пояс в холодной воде, самоотверженно помогали верблюдам. 16 апреля отряд пришел
Отсюда пошли 4 эшелона: 1-й в качестве авангарда, под начальством Веревкина из 2 рот, 2 уральских сотен, 4 конных орудий и инженерного парка, двинулся 20 апреля; 2-й под командой полк. Константиновича из 3 рот, 1 оренбургской сотни, 2 конных орудий и артиллерийского парка, выступил 21-го числа; 3-й эшелон под начальством полк. Леонтьева, из 2 рот и 2 оренбургских сотен, выступил 22-го числа; 4-й из общего транспорта полк. Новокрещенова выступил 23-го числа. Верблюды перевьючены под 12 пудов, если тюки позволяли. 21-го числа Веревкин получил из Киндерли донесение полк. Ломакина от 7-го числа о вступлении оттуда 14 апреля и послал ответ, что придет на Ургу к 1 мая. При движении по берегу Аральского моря люди пили морскую воду. 2 мая подошли к кр. Джаны-Кала, которая оказалась брошенною 2 дня назад. Не доходя 8 верст спустились в Айбугир. Шли в этот день 40 верст при 40° жары, без колодцев. Морская вода в баклагах только распаляла жажду, и потому стали смачивать ею головы, спасаясь от солнечных ударов. С половины перехода пехота стала приставать… Казаки при обозе брали на седла вещи отсталых, сажали людей на крупы своих лошадей… и вдруг передние наткнулись на арык, несший аму-дарьинскую воду к Джаны-кала! Никто не слушал приказаний и надо было силой оттаскивать людей от воды… Послали баклаги в пехоту, а затем и в следующие эшелоны. 2, 3, и 4 мая пришли к Джаны-Кала остальные эшелоны. Все баснословные рассказы киргизов, будто по берегу идти нельзя, что от воды сильно слабит, что верблюды дохнут от ядовитых мух и ядовитой травы, оказались вздором.
Число баклаг сильно уменьшилось: они разбивались при падении верблюдов или рассыхались, так как были сделаны наскоро из сырого леса. Верблюдов пало 297, на протяжении 600 верст от Эмбы до м. Урги. Из них подрядчик вскоре пополнил 197. Люди вынесли поход хорошо: больных было 181, умер 1, выздоровело 155.
В Джаны-Кала, вследствие разосланных Веревкиным 26 апреля из Касармы прокламаций, явились с повинною наши, откочевавшие в 1869 г. киргизы: есаул Султан Арсланов (Каналы), Азберген Мунайтасов, родственник Исета Кутебарова и др. Есаулу было объявлено еще до явки, через присланных им киргизов, что он подлежит военному суду за измену, тем не менее он явился. Веревкин велел его арестовать, но Исет Кутебаров, убивший в 1855 году отца его, Арслана Джантюрина, просил отдать султана ему на поруки. Оба названные киргиза сделались вожаками отряда по Хивинскому ханству и оказали множество услуг.
Отряд отдохнул, верблюды подкормились молодым и сочным камышом, люди вымыли белье и выкупались. Отсюда Веревкин решил идти на Кунград не по западному, а по восточному берегу Айбугира, который давно уже высох; таким образом, отряд избавляется от ненужного и тяжелого похода по степи в обход Айбугира.
Предположенное содействие отряду со стороны Аральской флотилии не состоялось, потому что суда не могли поднять достаточно топлива. Отряд напрасно пускал по ночам ракеты и раскладывал на берегу костры. Узнав от лазутчиков, что флотилия стоит в устье Талдыка и не может подняться по случаю преграждения его плотинами, Веревкин послал капитану 1-го ранга Ситникову приглашение прибыть в отряд для соглашения в дальнейших действиях, а конвоя ему не послал. Это была важная ошибка, которая привела к катастрофе…
Ломакину тоже было послано предписание остановиться у конца Айбугира, если он туда дошел, и выслать сильные разъезды на дорогу между Кунградом и Куня-Ургенчем для связи с оренбургскими разъездами, направленными туда же, или занять Куня-Ургенч и выслать сильный отряд к Кунграду. Словом, Веревкин разыгрывал уже роль главнокомандующего…
Требуя остановки кавказцев на Айбугире или в Куня-Ургенче, а затем совершенно ненужного движения к Кунграду, Веревкин, очевидно хотел помешать им придти к Хиве раньше его. Только подойдя сам к Кунграду и убедившись, что кавказцам его не перегнать, он пишет Ломакину 7 мая, чтобы он шел прямо на Ходжейли во фланг и тыл собравшимся там хивинцам, а в конце письма изменил это приказание, на всякий случай, и приказал идти на Ходжейли не прямо, а непременно через Кунград… Все-таки вернее, что кавказцы не свернут на Хиву…
Перед выступлением из Жданы-Кала Веревкин заложил рядом, в 600-х шагах, на арыке квадратный редут с закругленными бастионами на 2-х углах по диагонали, поставив тут 1 роту, 1 сотню и 2 ракетных станка. Здесь оставлены
Это следы войн Ата-Мурата с Хивою. Оренбуржцы разрушили ханский дворец и дом храброго Джасаула Мамыта. На ночлеге получено донесение Ломакина, что 12-го числа он придет в Кунград с 12 ротами, 4 сотнями и 4 орудиями. У Веревкина же было тут всего на все 8 рот и 6 сотен при 6 орудиях. Известие до того ободрило его, что он решился даже оставить в Кунграде 1 роту и 1 сотню, чего прежде боялся сделать, а Ломакину написал, чтобы он оставил здесь тоже 1 сотню и 2 горных орудия. Комендантом оставлен полковник Новокре-щенов, а помощником ему назначен бывший разбойник Исет Кутебаров… [57] с думой из 4-х туземцев: киргиза, каракалпака, узбека и туркмена из Кунграда. В этот же день, еще на пути к Кунграду, Веревкин узнал от киргизов и персиян, что к нему была послана небольшая команда от Аральской флотилии с проводником — киргизом чикликского рода (к которому принадлежал и наш Исет), бием Утенем, и что тот выдал русских хивинцам… Это было следствием остроумного приглашения Веревкиным начальника флотилии. Теперь только Веревкин сообразил наконец, что надо послать сильный разъезд к месту стоянки флотилии. Это всего 50 верст. Разъезд нашел 11 обезглавленных трупов наших моряков, арестовал семейство Утеня — жену и 2 детей, а заложников взял из чужого, соседнего аула, где наняты были для русских лошади. Утень же со своим аулом укочевал подальше… Так как Утеня разыскать не могли, то впоследствии все три заложника были расстреляны… Наказание пало на невинных, содействовавших русским для сношения с отрядом Веревкина!
57
Он был прощен еще в 1858 г., явившись с повинною к Катенину, тогдашнему оренбургскому генерал-губернатору.
Оказалось, что сам Ситников, получивший 28 апреля рану во время перестрелки с крепостью Ак-Кала, не мог ехать к Веревкину и послал к нему 7 мая 9 матросов, 1 топографа, 1 унтер-офицера под начальством прапорщика корпуса штурманов Шебашева. Киргиз Утен Мусабаев несколько раз являлся на флотилию, услуживал то тем, то сем, втерся в доверие к Ситникову и взялся проводить команду. Ему поверили. Он нанял лошадей, зазвал команду к себе в аул, на берегу реки в 10 верстах от Кунграда, угостил, а когда все заснули, зарезал… Одного тела не оказалось, а чьего — неизвестно. Подозревают, что русские были опоены и спали крепко; их шестилинейные винтовки, комплект патронов по 60 на каждого, и головы достались убийцам… Головы отвезены в Хиву и выставлены на площади.
Как служили нам киргизы-джигиты в качестве почтарей и курьеров, можно судить из примера, оставленного нам киргизом Кал-Нияз-Туркестановым: он был послан из Киндерли одвуконь с почтой в Хиву; дорогой он сбился и попал на сарыкамышский путь, которого не знал. Разыскивая колодцы и страдая от жажды, он наконец зарезал обеих лошадей и кровью их утолял жажду… Когда этот источник иссяк, он зарыл почту в песок, воткнул рядом палку, надел на нее шапку, чтобы указать место, и тут же лег умирать… Весьма возможно, что и Утень почту бы доставил без ущерба для нее, а перед искушением в 11 голов устоять не мог.